Не допустить врага двигаться на Москву

Николай Ефимович Лупинос

Пришел 1941 год, такая же работа. Я работал автомехаником — водителем первого класса. Справились с весенней компанией, началась подготовка к уборочной, год выдался урожайным. В те далекие годы была традиция, перед уборкой хлеба с соседним колхозом заключать социалистическое соревнование на лучшую уборку урожая. В субботу 21-го июня я повез председателя колхоза Дьяченко и председателя сельсовета Радченко в соседний Нестеркинский колхоз на заключение такого договора. В Нестеркино собрали колхозников на собрание для принятия обязательств, которое затянулось до позднего вечера. Пока написали договор уже была полночь, пришлось там заночевать. Приехали утром домой, смотрим, народ собрался у рупора радиоприемника. И здесь нам сообщили, что Германия вероломно напала на нашу страну. Началась война жестокая и кровопролитная.

На следующий день пришло распоряжение из военкомата сдать им Пикап, ЗИСа и полуторку. Я надеялся, что вместе с автомобилями призовут и меня. Ведь за плечами у меня служба в армии командиром пулеметного отделения, потом в апреле 1940 года я закончил полугодичные курсы усовершенствования командного состава, где выучился на командира роты военного времени, и мне было присвоено звание младший лейтенант. Но с меня взяли только подписку о невыезде. Потом призвали всех наших шоферов и забрали последнюю машину. Только в июле я получил повестку из военкомата и был направлен в Ростов, а потом в Москву. И 7-го июля я уже был на курсах «Выстрел» в Солнечногорске, началась военная учеба.

На курсах с раннего утра и до позднего вечера, ежедневно без выходных, из нас готовили командиров, способных сражаться с выхоленными фашистскими полчищами. Измотать фашистов на подступах к Москве и погнать их прочь с нашей Русской земли. Занятия с нами проводили по тактике полковник Дмитриев, по огневой подготовке полковник Грызлов. Опытные преподаватели военного дела, преданные Родине офицеры. Наряду с преподаванием военного дела, они держали нас в курсе событий на фронтах.

Спешно изучая и осваивая военное дело, нам приходилось бдительно следить за прилегающей территорией. Так уже 22-го июля немцы начали бомбить Москву и однажды мы задержали подозрительную девушку, которая оказалась наводчицей фашистских самолетов и с ней был передатчик.

В конце сентября нас погрузили в автомашины и отвезли в Москву. Здесь мы сдали экзамены, мне присвоили звание лейтенант, командир пулеметной роты. И направили в действующую армию, где был назначен командиром 2-ой стрелковой роты, 1-го стрелкового батальона, 449-го стрелкового полка, 144-ой стрелковой дивизии. Полк, в который я попал в последних боях под Вязьмой, понес большие потери в живой силе и был выведен в Алабинские лагеря для пополнения и приведения в боеспособность. Дивизия после выхода из под Вязьмы заняла рубеж обороны Терехово – Локотня — Васильевское на Можайском направлении и вела ожесточенные оборонительные бои. Когда я прибыл в Алабино, практически 2-ой стрелковой роты еще не существовало. Ее сформировали за два дня из воинов, выходивших из окружения под Вязьмой. Рота состояла из трех стрелковых взводов, отделения разведки и управления. Командиром первого взвода был назначен лейтенант Карицкий, командиром второго – лейтенант Артемов и третьего – младший лейтенант Танцура. Комиссаром роты был назначен старший лейтенант Милько, комсоргом роты – сержант Фролов, старшиной роты — Матющенко. Началась упорная работа с личным составом. Надо было издерганных и истрепанных боями, потерявших веру солдат и сержантов сплотить в единое боевое подразделение, вселить в них дух воина победителя. Началась упорная военная, огневая и тактическая подготовка. Роте дали участок для строительства обороны в стыке двух соседних подразделений, строящих оборону во втором эшелоне. Надо было заботиться и о питании. Для этого мне пришлось ехать в колхоз, найти председателя, договариваться с ним. Председатель выделил нам быка для питания роты. В дальнейшем забота о продовольствии ложилась на старшину Матюшенко. Вторая стрелковая рота упорно готовилась к боям. Личный состав подразделений преобразился.

В конце октября ночью по тревоге рота погрузилась в автомашины и двинулась в путь. Пропуская встречный транспорт, автоколонна медленно двигалась на запад. Впереди темный, осенний купол неба озарялся вспышками артиллерийских выстрелов и разрывов снарядов. Нам казалось, что где-то вдали бушует гроза и сильные раскаты грома следуют один за другим. Утро застало автоколонну на открытой местности, в 5-6 км не доезжая деревни Каринское. И в это время в небе над головой повис самолет врага, двухфюзеляжный разведчик-корректировщик. Не рискуя оказаться под бомбежкой, подразделение выгрузилось и продолжило остальной путь в походной колонне ускоренным маршем.

При вступлении в село Каринское было видно, что здесь фронт. Повсюду зияли еще свежие воронки от разрывов снарядов. По запаху чувствовалось, что артобстрел был недавно. А на западе, совсем рядом, была слышна сильная артиллерийская, пулеметная и автоматная стрельба. В селе местного населения видно не было. Изредка встречались военные, торопливо выполняющие свои задания. Всюду виднелось сложенное военное имущество, замаскированное от наблюдения с воздуха. Здесь располагался штаб 144-й стрелковой дивизии.

Разыскав нужный дом и войдя в помещение, я увидел командира дивизии генерал-майора Пронина М.А. и комиссара Мовшева Г.С. Доложил, что прибыл лейтенант Лупинос командир 2-й стрелковой роты 449 стрелкового полка в составе 180 активных штыков в его распоряжение. Их измученные и уставшие лица говорили о том, что они уже несколько суток не отдыхали. Было видно, что мое сообщение о прибытии роты обрадовало генерала. Он вызвал штабного офицера, распорядился найти карту данного района и начал вводить меня в сложившуюся обстановку. Сообщил, что недавно противник выбил наше подразделение из населенного пункта Локотня, воины дивизии ведут бой за деревню Колюбакино, и, что сегодня утром 32-ая стрелковая дивизия отошла с Бородинского поля. В результате сложившейся обстановки образовалась брешь в районе деревни Крюково, которую и предстоит закрыть второй роте. Принесли карту, генерал взял в руки карандаш и, прочертил дугообразную линию от села Каринского до деревни Крюково и отдал мне устный приказ: «Роте форсированным маршем достигнуть указанного населенного пункта, выйти северо-западнее деревни Крюково и занять оборону, оседлав шоссейную дорогу, идущую из Колюбакино. Не допустить врага по ней двигаться на Москву». И добавил, что это приказ командующего 5-й армии.

Повторив приказ и уяснив обстановку, я осмелился обратиться к командиру дивизии с просьбой разрешить войнам подразделения заменить белье, так как вышедшие из окружения солдаты этого еще не делали. Комдив разрешил. Во дворе белья был целый штабель и воины роты быстро переоделись, некоторые даже взяли в запас. Не теряя времени, рота выступила из Каринского по указанному маршруту. Предстояло двигаться без дороги лесом. Шли быстро, без шума, и неожиданно на пути оказалась повозка с запряженной лошадью, а на повозке станковый пулемет «максим». Людей никого близко не было, я дал команду пулеметчику Болдыреву взять пулемет, так как в роте еще ни одного пулемета не было. Пройдя метров двести, опять повозка с пулеметом, даю команду: «снять пулемет». Но здесь нас скоро догнали воины и отобрали пулемет. В походной колонне не было слышно ни разговоров, ни смеха. Каждый был занят своими мыслями о предстоящих боях. В те дни гебельсовская пропаганда обрушивалась на нас со всех сторон, вся местность была засыпана фашистскими листовками. На листовках Сталин был изображен во всех видах, даже в виде пса, зажавшегося в угол и воющего о «последнем нонешнем денечке», а Гитлер был изображен с баяном, играющим и поющим: «Широка моя страна родная». В листовках, здесь же, обещали все блага тому, кто сдастся в плен был написан и пропуск, штык в землю. Но мы уже знали, какие блага сулят гитлеровцы и чем эти блага оборачиваются, хотя были в роте и такие, которые верили их пропаганде.

К полудню подразделение вышло на южную опушку леса. Артиллерийская канонада доносилась до нас теперь с северо-запада. Впереди простиралась большая поляна в низине которой стояла деревня Крюково. Высланная разведка достигла деревни и через некоторое время подала сигнал, рота вступила в Крюково. Деревня казалась пустой. На улицах и во дворах не было видно ни одного живого существа. Приближение фронта вынудило жителей все свое имущество спрятать, а самим укрыться в приготовленных убежищах. В населенном пункте около сотни дворов, его разрезает на две части глубокая балка, идущая с востока на запад. По балке протекает неглубокий безымянный ручей. В западной части деревни через балку был деревянный мост, по которому проходило шоссе из Колюбакино. Это шоссе и предстояло нашему подразделению закрыть и не пустить противника. По рассказам жителей мост утром этого дня был взорван отходившими Советскими частями, а берега ручья заминированы. Позже после ухода наших войск, в деревню прикатили фашистские автоматчики на мотоциклах, постояли у взорванного моста и уехали по шоссе назад, в сторону Колюбакино. День клонился к исходу, и надо было спешить, чтобы до наступления темноты выбрать выгодные места для расположения позиций. Основное, главное и опасное направление — это северо-западное со стороны Колюбакино и западное, где лес подходил близко к нашей деревне. На главном направлении занял оборону 1-й взвод, перерезав шоссе. Для своевременного обнаружения приближения противника, вперед было выдвинуто боевое охранение, выставлены секреты. Второй взвод занял оборону в лесу западнее деревни и так же выставил боевое охранение впереди, сторону деревни Высоково. Третий взвод прикрыл северо-восток, остальные разместились в деревне.

В первые месяцы войны оборону строили круговую, опорными батальонными пунктами. Оборона второй роты прикрывала только северную часть деревни, и передний край обороны проходил, в основном, лесом.

Вечером я возвратился на КП роты, который располагался в доме старенькой бабушки Абрамовой Натальи Ефимовны. На дворе уже было темно, на душе у меня муторно и тяжело, но заботы по организации питания и другие неотложные дела отвлекали от тяжелых дум. Неожиданно до нашего слуха донеслось гудение моторов танков с южной стороны деревни. Внезапно все стихло. Срочно выслал разведку, чтобы определить, чьи это танки — наши или вражеские. Зарницы вспыхивали в ночной темноте, и доносившиеся глухие разрывы снарядов говорили о том, что в районе Колюбакино бой не затихает. В нашей деревне установилась ночная тишина. И вдруг эту тишину нарушили громкие голоса часовых, стоявших у ворот двора и дома, они с кем-то пререкались. Открылась входная дверь и на пороге, в сопровождении часового, появился крупный рыжий в форме танкиста старший лейтенант. Часовые его приняли за переодетого немца, а он шумит ругается, упоминает 2-ю стрелковую роту, спрашивает лейтенанта Лупинос. Оказалось, что он командир танковой роты в составе трех танков КВ, прибыл для нашего усиления и с утра нас разыскивает. Прибытие танков подняло боевой дух всех воинов подразделения. По сообщению танкиста, сам генерал Жуков прислал танки, так как это направление и особенно это шоссе были очень важны и вызывали беспокойство у командования фронта.

Комиссар роты ст. лейтенант Милько и комсорг сержант Фролов, немедленно пошли по взводам, которые занимались оборудованием огневых точек и окопов, сообщить радостную весть о приходе танков и последние известия «СОВИНФОРМБЮРО». Мы с командиром танковой роты стали выбирать позиции для танков. Потом прошли по взводам выявили саперов и минеров, из них набрали команду, которая вместе с танкистами за ночь должна выкопать укрытия для танков и замаскировать их. А с рассветом проделать проход в минных заграждениях и перегнать танки в эти укрытия на участок обороны роты.

Перед утром в роте случилось чрезвычайное происшествие. Стали проверять, как несут службу боевые охранения. Проверили то, которое выставлено в сторону Колюбакино, здесь все воины на местах и службу несут бдительно. Во втором взводе с лейтенантом Артемовым и со связным направляемся к боевому охранению, которое находилось в 100 – 150 метрах от окопов. Осторожно приближаемся к месту, где вчера вечером расположили отделение в составе 12 человек с приказом окопаться. Тишина, никто нас не останавливает, пароль и пропуск не спрашивает. На месте никого нет, вместо окопов лежит все оружие и военная амуниция, и следы по свежевыпавшему снегу ведут в сторону противника. Мы начали звать, думали, что какая-то шутка. Когда начало рассветать, увидели приближающуюся группу людей со стороны деревни Высоково, подумали, что наши беглецы возвращаются, но это были немцы. Произошел бой, потеряв несколько человек, фашисты отошли.

С восходом солнца над деревней появился самолет разведчик. Полетал и улетел на юг. В скором времени на участке обороны 1-го взвода произошел бой с автоматчиками–мотоциклистами, которые нарвались на его боевое охранение. К исходу дня в расположение роты прибыло две 76-мм полковые пушки. Теперь рота имела достаточную огневую поддержку. Воины подразделения, видя все это, понимали, что предстоят тяжелые бои, и, не жалея рук и сил, усовершенствовали свои позиции. На третий день, ближе к ночи, прибыл командир батальона капитан Архипов, адьютант старший лейтенант Вишневский и управление батальона. С ним прибыли: 1-я стрелковая рота лейтенанта Мельникова, 3-я стрелковая рота лейтенанта Лазарева, пулеметная и минометная роты. Прибывшие подразделения и штаб батальона разместились и заняли оборону в южной части деревни Крюково. С этого дня была организована круговая оборона. Штаб 449 стрелкового полка располагался в населенном пункте Хотяжи. С прибытием командира батальона наладилось снабжение подразделений продовольствием, оружием, необходимым снаряжением и боеприпасами. Участок обороны 2-ой стрелковой роты был очень активным, не проходило ни одного дня, чтобы гитлеровцы не совершали огневой налет, но воины подразделения бдительно несли службу на передовом крае. Своевременно обнаруживали приближающего противника и встречали его организованным огнем. При отражении противника в лесу, особенно нас выручала «карманная артиллерия» — ручные гранаты Ф-1 «лимонка». У каждого воина в окопе в нишах имелся ящик, а у кого и больше, гранат. В минуты затишья продолжалась совершенствоваться оборона. Строились ДЗОТы и блиндажи с усиленными перекрытиями. Все огневые точки, блиндажи и тыл соединялись траншеями, все искусно маскировалось. Организовали занятия, изучение устава и материальную часть оружия. Много внимания уделяли политическим занятиям. Наладилась регулярная доставка почты. Газета «Правда» была особенно желанная, в ней освещались все события на фронтах и в тылу страны.

День и ночь мы все готовились к предстоящим боям. Знали, что враг силен и подтягивает новые силы для броска на Москву, но у нас была уверенность, что не пропустим фашистов на нашем направлении.

На участке обороны 1-го взвода в районе шоссе, происходят ежедневно жаркие бои и мы с комиссаром роты решили пропустить всех воинов второго, третьего взводов и других мелких подразделений через этот участок. Это мероприятие сплотило воинов в отделениях и взводах. Люди обстрелялись, перестали шарахаться из стороны в сторону при разрывах снарядов и, главное, поняли, что умелое пользование своим личным оружием и окопом делает его непобедимым. Люди увидели, что при организованном ведении огня противник не выдерживает и поспешно отходит на исходные рубежи. Эта закалка сыграла важную роль в предстоящих боях. Успешные бои по отражению вылазок гитлеровцев дали положительные результаты. Воины подразделения стали более энергичными, смелыми, и ограничивать их только оборонительными боями уже было мало.

Вторая рота крепко удерживала свой рубеж, и, с согласия командира батальона, не в ущерб обороны переднего края, была создана группа из добровольцев, которая начала совершать вылазки в стан врага. Впоследствии начали привлекать добровольцев и из других рот батальона. Особенно часто совершали налеты на близлежащую деревню Высоково. К этому времени в батальоне было создано две группы. Они должны были глубокой ночью подойти к деревне с двух сторон и открыть шквальный огонь. У фрицев создавалась паника, нервозность, больше потерь, это их заставляло всю ночь сидеть в окопах и щелях.

В канун 24-ой годовщины Великого Октября командование 449 стрелкового полка поставило нам задачу, в честь праздника выбить немцев из этой деревни. В ночь на 5-е ноября мы совершили налет на деревню, решительно потеснили противника, нанесли ему значительный урон в живой силе, но подоспевшие им на выручку танки помешали нам закрепиться.

Такие налеты на врага были необходимы и полезны. Воины получали боевой опыт наступательного боя и закалку, развивали смелость, проявляли хитрость и смекалку. Видели как непобедимые завоеватели — фашистские молодчики, под нашим организованным огнем мечутся в панике, не чувствуя себя спокойно и в укрытии. Видели, что инициатива в оборонительных боях и таких вылазках переходит на нашу сторону.

При возвращении из таких походов к себе в деревню на КП роты, всегда, даже в самое позднее время нас встречала бабушка Наталья Ефимовна и ее внучка Шура — девочка лет четырнадцати. Они очень радовались, что мы все возвращались живы и невредимы.

6-го ноября, перед праздником, подразделения батальона находились в боевой готовности, ожидали наступления или вылазок гитлеровцев. В течение ночи бдительно следили за передним краем, а также слушали непрерывный рокот фашистских бомбардировщиков, идущих большими группами высоко в ночном небе бомбить Москву. В той стороне лучи прожекторов пронизывали темный небосвод. Брали фашистского стервятника в перекресток лучей, и в тот же миг вокруг самолета возникали бело-сизые всплески взрывов. При удачном попадании самолет падал, и нашему ликованию не было предела.

Вечером 7-го ноября от танкистов принесли радиоприемник, собрали всех свободных от нарядов воинов, и слушали передачу о состоявшемся праздничном параде в честь 24-ой годовщины Великой Октябрьской Социалистической революции на Красной площади в Москве. После окончания передачи состоялся короткий митинг. На митинге воины дали клятву Родине, что удержим охраняемый нами рубеж обороны и не пропустим на нашем направлении ни одного гитлеровца. Усилили наблюдение за противником, фрицы уже были не те, что в первые месяцы войны. Хоть и были откормлены и выхолены, но уже не маршировали, а трусливо перебегали открытые места, сидели больше в укрытиях. Наблюдалось передвижение войск и механизированных групп противника. Видно было, что они готовились к наступлению.

16-го ноября рано утром боевое охранение заметило приближающихся гитлеровцев и открыло по ним ружейный и пулеметный огонь. Стрельба в боевом охранении была сигналом всем бойцам для занятия боевых мест и готовности для отражения врага. К этому времени рота имела двенадцать станковых и ручных пулеметов. Местность перед передним краем была пристреляна артиллерией. Но связь была только связными посыльными. Боевое охранение, потеряв двух человек, под прикрытием пулеметов и артиллерии отошло на основные позиции. Убитых вынесли. Жестокий бой разгорелся перед передним краем обороны. Фашисты двигались короткими бросками и на своем гортанном языке громко выкрикивали «Гох». «Уже охают, — сказал кто-то из красноармейцев, — а что дальше будет?». «Сейчас увидим», — ответил я и предупредил пулеметный расчет Ивана Болдырева, чтобы подпускал ближе, а потом открывал огонь. Гитлеровцы атаковали крупными силами, но были встречены хорошо организованным огнем, залегли и начали откатываться назад. Прошло немного времени, гитлеровцы перестроились, открыли ураганный артиллерийско-минометный огонь по лесу и опушке, где проходила наша оборона, и начали атаковать.

Солдаты лейтенанта Карицкого смело встречали врага ружейным и пулеметным огнем, а близко приблизившихся фашистов уничтожали гранатами. Противник нес большие потери и вынуждено откатывался на исходные позиции. Перестроившись снова открывал ураганный огонь по нашей обороне. Этот огонь большого вреда нам не наносил, так как все окопы были перекрытыми и хорошо замаскированы лесом, поэтому атаки врага успешно отбивались. Фашисты неистовствовали, ведя по нашей обороне непрерывный огонь, меняли тактику атак. Пытались наступать то вдоль шоссе, то с флангов. Но брешь в обороне роты враг пробить не смог. Было отбито только лобовых три атаки, но противник не унимался. Видно было, что наступавшее подразделение фашистов имело приказ, во что бы то ни стало пробить брешь вдоль дороги.

Наступила вторая половина дня. Натиск противника не ослабевал, а, казалось, даже усилился. Разрывы артиллерийских снарядов врага шли на нас потоком. Вдруг наблюдатель, наблюдающий за КП батальона и обороной в южной части деревни, сообщил, что гитлеровцы идут в наступлении с юга на оборону первой, третьей и автоматной рот. Оказывается, противник обошел нашу оборону по южной опушке со стороны Высоково, накопился за стоящими стогами и выходил из-за них, разворачиваясь в цепи. Наблюдательный пункт 2-ой роты находился на возвышенности, с которой хорошо просматривалась оборона батальона и с юга. Я приказал командиру пулеметного взвода, не теряя ни одной минуты, перебросить четыре станковых пулемета на запасные позиции, которые были заранее оборудованы для ведения огня в тыл. Наступающие гитлеровцы не прошли еще и половины пути от стогов до обороны наших рот, как дружно заработали станковые пулеметы. С наблюдательного пункта хорошо было видно, как падают фрицы и заметно редеют цепи наступающего врага. В шеренгах противника произошла заминка, цепи немцев залегли, потом начали осторожно отползать за стога. Пулеметчики стали экономить боеприпасы, бить прицельно короткими, но точными очередями.

Противник подтянул артиллерию и на южную опушку леса. Стал обстреливать оборону роты и с юга. Но обнаружить огневые позиции пулеметов не смог. Некоторое время спустя при поддержке артиллерии немцы снова пошли в атаку. Но также были остановлены огнем наших пулеметов и отошли на исходные позиции. Перегруппировавшись, противник снова пошел в атаку, пулеметы снова открыли огонь по нападавшим. Но произошло неожиданное. Враг начал бить по нашей высотке и опушкам леса дымовыми снарядами. Видимость совсем пропала, пулеметчики были ослеплены и эффективность пулеметного огня ослабла. Нам было слышно, что бой в районе обороны первой и третей рот с каждой минутой ожесточается, но что там делается нам видно не было. На участке обороны нашей роты противник атаки ослабил, но продолжал сильный минометный и артиллерийский обстрел, в том числе и дымовыми снарядами. Войны нашего подразделения, напрягая зрение, внимательно просматривали впереди лежащую местность. Прошло не более часа, как видимость пропала, а бой на той стороне все не затихал. Вдруг услышали, а потом увидели, что на правом фланге в районе моста движутся люди. Это в расположение 2-ой роты отходили подразделения батальона, которые занимали оборону южнее деревни. Они сообщили, что командир батальона капитан Архипов убит, имеются еще потери, а деревню заняли немцы. Сложилась неожиданно тяжелая обстановка.

Продолжение следует.

1996 год.

Материал для публикации на сайте прислал: Сергей Лупинос.