На подступах к Ржеву

Читайте также воспоминания
опубликованные ранее:
На пути к Смоленску
Бой под Рудней
Провокация
Разведка боем
Продвигаясь на юг, в сторону Ржева

БРАТ МИТЯ

В середине марта по утрам над Воробьевкой стояли туманы, с юга ежедневно проносилось дыхание теплого ветра. Почки на деревьях начали распускаться, снег растаял, и лишь местами, в оврагах, лежал проплешинами. Это была первая весна в условиях немецкой оккупации, и она отличалась от предыдущих довоенных весен.

В селе остались старики, женщины и дети. Этими силами можно было выращивать лишь овощи и картофель на приусадебных участках. Богатые урожайные черноземы пустовали. Жили очень бедно. Еще с осени 41-го оккупанты выкачали все под метлу. Под руководством Пайпера усердствовали староста и полицаи. Они изъяли у населения весь мелкий скот и птицу, а в период сильных зимних холодов «заготавливали» теплые вещи для немецких солдат и офицеров.

Всех молодых и здоровых парней и девушек угоняли в Германию. Забрали также и моего брата Мишу, сильно избив его плетью, и наши родители остались с больными стариками и пятью малолетними детьми на руках. Самому маленькому, Володе, было тогда два года. Моего двоюродного брата Митю постигла еще более трагическая судьба.

Говорили, что, для того, чтобы избежать рабства, нужно усиленно курить и глотать дым. Тогда лицо станет болезненно-желтым, и немцы на каторгу не возьмут.

В первой половине мая к моей матери, Вере Иосифовне, прибежал племянник, Гриша Лысюк, и сказал:

— Титко Вера, мэнэ прыслала маты, щоб пэрэдаты про нашэ горэ.

— Що трапылось, Грыцько?!- спросила мама.

— Помэр наш Митька…

— Та що ты говорыш? Вин жэ завжды був здоровый хлопэць. Що з ным трапылось?

— Баба Сэклэта сказала, що трэба курыты цыгаркы и ковтаты дым. Тоди облыччя станэ жовтым, и нимци на каторгу не визьмуть. Митя цэ робыв бильшэ дэсяты днив и помэр.

Так моя тетя Анастасия, проводив в 41-ом году мужа на фронт, через год потеряла старшего сына Дмитрия и осталась одна с малолетним Гришей.

ПОДГОТОВКА К НАСТУПЛЕНИЮ

К лету 1942-го года дивизию с плацдарма сняли и перебросили в район севернее Ржева, где она заняла оборону. Во второй половине июля готовилась Ржевско-Сычевская наступательная операция.

Дивизия Поплавского, согласно плану операции должна была прорвать сильно укрепленную полосу обороны противника на двухкилометровом участке, уничтожить его части в деревне Бельково и развивать наступление на Ржев. Боевые порядки дивизии и частей были глубокоэшелонированными, что могло обеспечить постепенное наращивание силы удара из глубины.

Дивизия усиливалась танками непосредственной поддержки пехоты, артиллерией и инженерными частями. В ее интересах планировалась мощная авиационная подготовка и поддержка атаки. В дивизии создавались сильные артиллерийские группы. Плотность артиллерии достигала 250 орудий и минометов на километр участка прорыва. В советском военном искусстве такая плотность артиллерии на направлении удара создавалась впервые.

Учитывая то, что в Бельково было обнаружено около восьмидесяти деревоземляных огневых точек, в дивизии создавалась группа артиллерии разрушения, командиром которой был я.

Войск на участке прорыва было столько, что ногой ступить было негде. Чтобы скрыть истинную группировку войск, широко проводились мероприятия маскировки, но они не убеждали противника в их достоверности. В одном районе установили множество ложных орудий, но не оживили ложные позиции живой силой, не выделили тягачей. Это привело к тому, что на следующий день немецкая авиация бомбила ложные огневые позиции ложными бомбами: пикирующие самолеты сбрасывали железнодорожные шпалы и бочки из-под горючего.

Подготовка операции завершилась. Войска ждали сигнала на переход в наступление. Бойцы и командиры рвались в бой. Они прекрасно понимали значение предстоящего наступления на Ржев. Успех советских войск в этом районе приковал бы глубокие вражеские резервы и оказал бы помощь воинам, отражавшим в это время жесточайшие атаки врага на Сталинградском направлении.

АТАКА

Тридцатого июля началась наступательная операция войск левого крыла Калининского фронта и правого крыла Западного фронта соответственно на ржевском и сычевском направлении. Утром зарождался теплый день. Небо было безоблачно, пекло солнце, горячий воздух казался густым, как расплавленное стекло.

В назначенное время началась мощная авиационная и артиллерийская подготовка атаки. Сотни орудий и минометов обрушили свою огневую мощь на головы фашистов. Орудия прямой наводки вели огонь по амбразурам дерево-земляных огневых точек, когда артиллерия и минометы переносили огонь с первой позиции в глубину. В небе «волнами» шли штурмовики и бомбардировщики, их удары были согласованы с огнем артиллерии.

Последний огневой налет артиллерии по первой позиции врага был особенно мощным. В нем участвовали и тяжелые реактивные минометы «М-31», как их еще называли, «Андрюши». Удар этих «головастиков» был настолько ошеломляющим, что вражеская пехота, находившаяся на рубеже перехода в атаку, начала пятиться. Некоторые реактивные мины летели на врага вместе с деревянными ящиками, в которых они стояли на огневых позициях.

В результате сильнейшего огневого шквала метеорологическая обстановка в районе Ржева изменилась. Из-за горизонта вылезла густо-синяя туча. Глухие раскаты грома прокатились над землей. Молнии кромсали облака. Туча росла и ширилась. Ветер ударил по земле с такой силой, что над полями поднялись облака пыли, взлетели высоко и закрыли солнце. Потом ветер стих, и крупные капли дождя бусами покатились по земле. И тут же хлынул такой ливень, что уже не капли, а сплошная масса воды лилась на землю. За короткое время местность была залита потоками воды, которые быстро устремлялись, прежде всего, в овраги, где находились огневые позиции артиллерии. Вода уносила не только тару, но даже часть ящиков со снарядами.

После огневой подготовки пехота перешла в наступление, но атака осуществлялась без танков. Дело в том, что танковый полк был оснащен американскими танками с резино-металлическими гусеницами. Эти танки, при выдвижении на рубеж атаки, стали сильно скользить и, в итоге, опоздали. В этой обстановке те огневые задачи, которые должны были решать танки, легли на плечи артиллерии, особенно артиллерии разрушения, которая действовала под моим командованием.

Я находился на наблюдательном пункте, в одном километре севернее Бельково. Со мной был командир четвертой батареи лейтенант Гронь. Мы наблюдали за огневыми точками врага, и, при возобновлении их огневой деятельности, давали команды на уничтожение. Наконец подошли танки, попытались атаковать противника совместно с пехотой, но успеха не имели.

Во второй половине дня полки, после огневого налета артиллерии и удара авиации, повторно атаковали врага, но, понеся потери, отошли в исходное положение. Соседняя же, гвардейская дивизия Чанчибадзе, уничтожила противника в Дешевке и Космарихе, к исходу дня овладела северной частью города Ржева и вышла к Волге.

Вечером, сидя на бруствере полузалитой траншеи, мы с лейтенантом Гронем тихо беседовали. Иван спросил:

— А где же наши союзники, какие у них заботы?

— Заботы у них большие, — ответил я. – Гитлера повалить нашими руками – раз. Нас обескровить, чтобы кидало в обморок – два. Самим прийти к концу войны гладкими, сильными и продиктовать нам мир, какой им нужен — три.

— Много. А поубавить ихние заботы нельзя?

— Да ведь и они не лаптем щи хлебают. О себе привыкли заботиться сами. Столетиями обучались не проносить мимо своего кармана. Наш человек странен для них.

— Чем же? – спросил Гронь.

— Да отходчивостью, этакой наивной заботой о других, хотя сам укрывается одеялом с дыркой.

ЛЕЙТЕНАНТ ИВАН ГРОНЬ

Ночь на 31-е июля была неспокойной: велась усиленная разведка, перегруппировывались силы и средства, подтягивались резервы, пополнялись боеприпасы, эвакуировались раненые, организовывались похороны павших в бою. Командира дивизии мучили тяжелые мысли. Неотвратимо, в крови и страданиях вставал перед ним образ народа со своим, как рана вопросом, без ответа на который невозможно было ни жить, ни сражаться: если теперь, потеряв целые республики с заводами, шахтами, хлебом, оставив врагу почти половину населения, мы все же надеемся сокрушить его, то почему же не могли сделать этого в полной своей силе? Только ли нехваткой военного опыта можно объяснить то положение, в котором находится народ и его армия?

Всем существом Поплавский чувствовал, что люди не безграничны в ярчайших вспышках отваги и мужества. Эта истребительная война властно требовала от народа не только таких мгновенных вспышек, но и многократных актов героизма и терпения переносить повседневные военные тяготы с недоеданием, недосыпанием, смертельными ранами и душевными контузиями.

В районе Бельково шла непрерывная ружейно-пулеметная перестрелка, местность освещалась ракетами, а на юге, в районе Ржева, грохотала артиллерийская канонада.

Бойцы и командиры группы управления ужинали. Они были довольны тем, что старшина Штогрин доставил горячую пищу в термосах на самую передовую. Мы с лейтенантом Гронем уже было заканчивали чаепитие, когда увидели раненого бойца-пехотинца: черные, густые волосы выбились из-под его пилотки, лицо приятное, но измученное болью; особенно красили воина чуть продолговатые, нездешние глаза под стрельчатыми бровями, которые в сочетании с тонким и прямым носом и мягко очерченными скулами придавали лицу женственное выражение. Хватаясь руками за траву, он медленно полз на левом боку. И, хотя его правая нога была перебита, стонов не издавал. Я подошел к несчастному, осмотрел его и, узнав, с какого он полка, приказал своим бойцам доставить бедолагу на полковой медицинский пункт.

Утром второго дня операции началась огневая подготовка атаки. Через полчаса пехота и танки атаковали противника, но успеха не имели и отошли в исходное положение. Справа, в полосе соседней дивизии, к линии фронта двигались резервные части и тыловые колонны.

В районе Космарихи саперы разминировали местность, Там почва до отказа была начинена немецкими и советскими противопехотными и противотанковыми минами.

На наблюдательном пункте ко мне подошел сапер, старший лейтенант Орел и спросил:

— Как дела, пушкари, почему не продвигаетесь?

— Мы сами в недоумении, — ответил я, — правый сосед дерется за Ржев, а мы уперлись в Бельково и стоим, как вкопанные.

— Так вы же командиры! Находите выход из создавшегося положения и действуйте, — сказал Орел.

— Что ты, Леонид?! Если бы все зависело от меня, я бы оставил пред Бельково один батальон пехоты, а главными силами нанес бы удар через полосу правого соседа во фланг и тыл обороняющемуся, а затем вывел бы части на Волгу.

Эта идея появилась у меня в первый день наступления. Наблюдения за бесполезными, шаблонными действиями пехотинцев и танкистов, которые несли огромные потери в живой силе и технике, оставляли в моем сознании горькие чувства. Обидно было потому, что старшие начальники, располагая огромными силами и средствами, неумело применяли их в бою. Противник же действовал искусно. Он, заняв круговую оборону Бельково небольшими силами, сковал всю дивизию полковника Поплавского.

В середине дня наша пехота и танки снова пошли в атаку. Шел кровопролитный бой. Мы с лейтенантом Гронем руководили подразделениями, ведущими огонь прямой наводкой. И тут Гронь увидел вражескую самоходку, которая, выйдя из-за кустарника, вела огонь во фланг атакующим танкам. Он только и успел доложить: «Товарищ капитан! Справа самоходка!» В этот момент прострочила пулеметная очередь, и лейтенанта Гроня не стало. Я прижался ухом к груди Ивана, но его сердце уже не стучало.

Смерть Ивана Гроня вызвала горькую печаль и обиду. Я душевно переживал эту утрату и думал: «Почему не я, а он? Ведь у него дома осталась семья, а я холост».

Лейтенант Гронь был самым смелым и инициативным командиром батареи. Исключительное мужество, храбрость в боях с врагом он проявлял неоднократно. Особенно отличился он в боях под Витебском, в районе Рудни, на плацдарме за Волгой и здесь, на подступах к Ржеву, где и погиб. Он очень любил подчиненных, всегда заботился о них. Его подчиненные относились к своему командиру с такой же любовью. И вот теперь его нет.

Многодневные бои за Бельково продолжались. Части несли большие потери. В полках оставалось по 250 – 300 активных штыков (так называли бойцов-пехотинцев, способных участвовать в атаках врага). Лишь на восьмой день операции дивизия обошла узел сопротивления Бельково и устремилась к Ржеву, а там дальнейшее продвижение советских войск, вышедших к северной части города, застопорилось и надолго.

В середине августа меня направили на учебу в военную академию имени М.В. Фрунзе, в далекий Ташкент.

Конец.

Материал передан для публикации родными автора.