На фронте, в артиллерии

Печёнкин Иван Григорьевич, родился в 1925 году, в Челябинской области, Троицкого района, в селе Степное. Он рассказывает о своей службе в годы Великой Отечественной войны.

Родители мои – крестьяне. В 1932 году моя семья попала под раскулачивание. Всех сослали в Ханты-Мансийский национальный округ. Но власти и этого было мало: ночью 1937 года к нам пришли сотрудники НКВД и арестовали моего отца. За что, не знаю. Больше я его не видел. Отец мой, Григорий Ильич, работал в совхозе извозчиком.

Семья наша состояла из восьми человек: двое родителей, четыре моих брата, сестра и я. Маму звали Александрой Степановной. Старшая сестра моя Елизавета Григорьевна недавно умерла. Потом по старшинству шли Павел Григорьевич, Пётр Григорьевич, Александр Григорьевич, я – Иван Григорьевич и Василий Григорьевич. Двое старших братьев моих, Пётр и Александр, погибли в Сталинградской битве. Мама моя с детьми сидела – нигде не работала, работали братья мои да я. Не до учёбы мне было. Я работал в совхозе.

На фронт я пошёл 5 мая 1943 года, мне 17 лет только исполнилось. Прихожу я с работы после пяти вечера, а дома уже готов мой вещмешок и повестка – явиться в военкомат в такое-то время. Я собрался, как в песне: «были сборы недолги от Кубани до Волги», вещмешок на плечо, с родными попрощался и пошёл пешком за семь километров.

Нас, новобранцев, отправили пароходом по Иртышу в Ханты-Мансийск, оттуда в Омск. А из Омска мы поехали на поезде в грузовых вагонах — телятниках, «столыпины» они ещё назывались. Привезли нас в Семипалатинск. Там я заболел, как и другие, малярией. Я болел малярией больше месяца. Наконец, когда была сформирована моя часть, нас отправили на фронт. От малярии никто из моих товарищей тогда не умер…

Попал я на фронт, в артиллерию. Нас отправили в Воронеж. В тех краях были первые мои бои. Это было летом 1943 года. Нас готовили к наступлению. Меня послали за снарядами на грузовой машине — полуторке. Нагрузили мы снаряды и поехали обратно в свою часть. Уже был вечер. А немцы-то и открыли огонь по нам. Дорогу они хорошо пристреляли. Мы попали под самый обстрел… Я в кузове находился со снарядами. Гляжу: шофёр, не выключив мотора, на ходу выскакивает из кабины и бежит прочь. Ну, и я тогда последовал его примеру: как заяц, выпрыгнул из кузова — и бежать прочь от машины. Куда бежал — сам не знаю, только попал я в траншею, провалился, и в этот момент через меня перескочила пара испуганных лошадей, запряжённых в пустую бричку. Я уж думал – конец мне, конец моей войне. Обидно так вот умирать, не убив ни одного врага Родины… Только на утро меня нашли солдаты из моей части. Им шофер рассказал, что видел, в какую сторону я бежал. Он тоже остался жив. И машина целой оказалась. Она сама ехала и, упёршись в дерево, застряла и заглохла. И снаряды в кузове не взорвались. Вот как я оказался первый раз под огнём. Потом нас отправили на Второй Белорусский фронт…

Сначала я был рядовым – заряжающим, подавал снаряды, потом наводчиком и командиром орудия. Мне пришлось из всех пушек пострелять: из «сорокопяток», пятидесятимиллиметровых, семидесятимиллиметровых и из «соток». Последние возили на прицепах гусеничные бронетранспортёры.

Мы входили в резерв главного командования, и нас постоянно бросали то в одно место, то в другое, туда, где шёл прорыв обороны противника. Помню один бой, за полчаса которого нас в живых осталось двое из семи человек орудийного расчёта…

На следующий день после прорыва направлялись мы километров за пятьдесят в другую сторону. Так вот пока мы ехали от прорыва до прорыва, можно было поспать, отдохнуть в машине, больше времени не было для сна. Состояние было такое, что, как только выдавались свободные минуты, стоило только наклонить голову и сомкнуть глаза — мы засыпали.

До Берлина мне не удалось дойти. Меня ранило, когда брали мы Кёнигсберг. Это было 15 февраля 1945 года…Пуля попала в мякоть ноги, а вышла через ягодицу…Меня отправили в медсанбат, а оттуда уже в госпиталь, находившийся в польском городе Млава. Месяц я там пролежал. Выписавшись из госпиталя, я хотел в свою часть попасть, но тут много крутилось так называемых «покупателей» от разных частей. И меня уговорили отправиться служить в другую часть.

За то, что я подбил танк «Фердинанд» и бронетранспортёр меня наградили орденом Славы…

Я многое забыл из того времени, потому что получил контузию. А контузило меня так… Это случилось в 1944 году в Белоруссии, рядом с Польшей… Я уже был наводчиком орудия. Стояло жаркое лето, июль, густая пшеница колосилась на полях. Одна немецкая пулемётная точка стреляла по нашим войскам очень прицельно и наносила большой урон. Наш расчёт получил задание уничтожить эту огневую точку противника. Толкаем мы руками пушку по полю, а пшеница – высокая! А небо синее! Но нам не до природных красот. Мы старались подобраться поближе к врагу, чтобы уничтожить его прямой наводкой. Наконец, вышли мы к краю поля, прицелились…Два раза мы успели выстрелить… И нас накрыли миномёты врага и давай бить, и всё по нам да по нам! Мой расчёт весь спрятался в воронке, я тоже подбегаю, а там уж и места для меня нет. Ну, и куда мне прятаться?! Я снова к пушке, нырнул под лафет, около колеса пристроился…мина или снаряд в пушку тут и попал. Орудие моё перевернуло, меня контузило и ранило…После этого я на неделю потерял дар речи. Ничего не говорил и никого не мог расслышать…

Нелёгкой была наша служба. Питаться хорошо мы стали только тогда, когда вошли в Восточную Пруссию. Солдаты брали трофеи. В магазины заходили и продукты забирали. Разные вещи. Я один раз в магазине взял себе хороший костюмчик гражданский, приодеться для мирной жизни хотелось. Но командование запретило брать трофеи и всё конфисковало у нас. Мне удалось у себя оставить восемь наручных часов, но все они пропали в госпитале, куда меня доставили после ранения.

А ещё под Кёнигсбергом я набрал себе много шоколада, печенья…и вот мы едем, а нам навстречу ведут колонну пленных немцев… Мы бросали в них шоколадными плитками: «Вот вам, фрицы, сладкая жизнь!» Это была им наша месть за нашествие в Россию…Одни немцы шли, не наклоняясь и не обращая на шоколад внимания, растаптывая его, другие, больше рядовые, – поднимали.

Когда война закончилась, солдат стали размещать в эшелоны. Мы с товарищами думали, что нас отправят воевать против японцев. Мы на поезде доехали до Москвы, и тут начальство нам говорит: «Вылазь!» — «Как вылазь!? А как же японцы?»- не поняли мы. «Без вас обойдутся! Мы будем участвовать в Параде Победы!».

Парад Победы состоялся на Красной площади 24 июня 1945 года. До самого парада мы по ночам тренировались на Садовом кольце, а днём отсыпались.

Сам парад Победы не раз показывали по телевизору…. Нас выстроили, сводный полк артиллеристов, на манежной площади. Жуков принял парад от Рокоссовского…

И вот проходят колонны по площади, две колонны машин с прицепленными пушками по мосту прямо, а одна колонна под мост и влево…Ехали мы…Народу было очень много…Нас радостно, восторженно приветствовали…

Ещё до начала парада мы получили приказ: ни в каком случае с машин не слезать, что бы ни происходило, строго соблюдать определённое расстояние между машинами, что бы ни случилось, не останавливаться.

Очень много было зрителей пьяных и под хмельком по случаю праздника… С московских балконов нам бросали цветы, море цветов волнами накрывало нас…За всю жизнь я больше такого количества цветов не видел…Люди забирались к нам в кузов, через пушку, поздравляли обнимали…С вином в руках к нам пробирались, угощали…

После Парада нам дали по сто граммов, раздали пригласительные билеты. Мне дали билет в Большой театр на оперу…Офицерам давали билеты и на обед к Сталину…В общем, кому куда… Компанией пошли мы в Большой театр…И курьёз один случился…Работница театра спрашивает одного солдата, нужен ли ему бинокль, а он отвечает: «Тут и без бинокля нечего смотреть»! Я и сам тогда в опере ничего не понял, молодой был, не понимал, только вот красоту помещения запомнил…

После войны служба в армии продолжилась. Иван Григорьевич был назначен старшиной батареи (172 человека). Потом он познакомился с девушкой Лидой, на свидания с которой ходил за семь километров. Они поженились и вырастили троих детей.  Иван Григорьевич демобилизовавшись в 1950 году, прошёл путь от простого плотника до главного инженера.

Прислал для публикации: Роман Игнатов