Место встречи — Молодечно

Хочу рассказать «военную» историю моих дедушки и бабушки, проживших всю свою жизнь в Белоруссии. К сожалению, к пониманию некоторых вещей приходишь поздно — пока папа был жив, я почему-то не расспрашивал его подробно,  хотя он мог бы рассказать многое — то, что помнил сам лично или знал из рассказов родителей. Вернуть бы время назад… Лишь теперь я стал и читать про то время, и интересоваться по-настоящему — что же происходило тогда  с родителями моего отца, как они пережили те страшные годы? И решил не откладывать дело в долгий ящик и ехать в город Молодечно Минской области,  к своей тете — Тамаре Степановне Овсяниковой. Ей  идет уже 84-й год, но она сохранила ясную память. Когда началась война, ей было восемь лет — возраст вполне сознательный, учитывая, что дети того времени взрослели куда быстрее нынешних.

Мой дедушка Степан Фадеевич Овсяников  (1906 — 1993) родом из деревни Сергеевичи Могилевской области, а бабушка Софья Александровна, в девичестве Туровская (1909 — 2000), из города Осиповичи Минской. Познакомились они в городе Кричеве Могилевской области. Там дедушка работал в милиции (НКВД) главным бухгалтером. Бабушка была агрономом, кстати, занималась и коллективизацией. Как-то они пришли в одну избу, и по ним выстрелили. Пуля пролетела мимо моей бабушки и разбила окно. Тетя Тамара говорит, что спрашивала своего отца была ли у них «любовь» и как он взял ее в жены. Дедушка отвечал, что взял ее в жены, поскольку пожалел — она была круглая сирота, осиротела в три года. У него тогда был госпаек, а она голодала. Наверное, привычного понимания любви или, лучше сказать, влюбленности, по которой многие создают семьи, у них не было. Но брак их, как видим, состоялся, хоть я и не знаю их личной жизни и внутренних чувств. Дедушка всегда с большим снисхождением и терпением относился к своей супруге, понимая ее непростую жизнь и всегда призывал прощать ее и не обижаться — а характер у бабушки был непростой…

Бабушка и дедушка до войны (год неизвестен)

Дедушку-бухгалтера перебросили в Полоцк. Дали квартиру. Там родился в 1938 году мой отец — Анатолий. Затем их перебросили в западную Белоруссию, присоединенную к СССР в 1939 году: там требовались советские специалисты. Овсяниковы оказались в совхозе Жемыславль недалеко от города Лида Гродненской области. Должен отметить, что они коммунистами никогда не были, однако были «дисциплинированными» советскими людьми – надо, значит, надо! На тот момент дедушка уже уволился из НКВД и был просто «гражданским». В совхозе  работал, как и в милиции, главным бухгалтером, а бабушка агрономом. Так они и дожили до войны… 

Дедушка со своей дочерью Тамарой до войны. Полоцк (год неизвестен)

У бабушки был двоюродный брат значительно младше ее — сын ее любимой тети, заменившей ей в свое время мать, мальчик лет двенадцати — Леня. Он со своей мамой жил тогда в Полоцке. И вот присылают бабушке телеграмму, что эта тетя Христина — мама мальчика — в больнице при смерти (интересно, что она выжила и умерла уже в глубокой старости) и надо срочно забрать ребенка. Бабушка с дочерью (моей тетей Тамарой) поехала из Жемыславля в Полоцк за Леней. Дедушка же с сыном — моим папой — остался. У них с бабушкой была договоренность (видимо, понимали к чему все идет) — если случится потеряться, то встречаются в родном селе дедушки, в Сергеевичах (это восточная Белоруссия). Там у деда жили родные: мать, два брата и две сестры. 

И тут как раз началась война… Поезд с бабушкой и тетей Тамарой разбомбили под Молодечно. Засыпало их землей — отряхнулись и двинулись к Жемыславлю. Когда подошли, то увидели, что он уже полыхает пожаром. Люди собрались на горке – кто с котомками, кто с чем — и наблюдали эту страшную картину… Ночевали там же.

От бывшей няни своих детей Юлии Францевны бабушка узнала, что дедушка с моим папой взял повозку в совхозе и выдвинулся на восток. Бабушка собрала какие-то свои вещи, которые сохранила Юлия Францевна, и которые бабушке вскоре пригодились – приходилось иногда «расплачиваться» ими, чтобы их где-то подвозили – а большую часть дороги они шли пешком. Шли за немцами — т.е. по оккупированной уже территории.

Как описывал Н. Н. Никулин — «В начале войны немецкие армии вошли на нашу территорию, как раскаленный нож в масло» — очень точное сравнение! Тетя Тамара помнит как сейчас — тела солдат, трупы лошадей… Жара, смрад. Двигались в основном вдоль железной дороги. Не раз мама ей говорила, чтобы падала на колени и складывала руки в просительном молитвенном жесте — когда шел поезд с немцами. Они, бывало, и по гражданским стреляли — было страшно! Не тронули. Как-то подошли к «окруженцам» — нашим солдатам — поговорили. Только отошли, слышат «тра-та-та!» — состав с проходящими немцами быстро расправился с нашими… «Ужас — не могу передать» — говорит тетя Тамара… Приходили в деревню, а там уже все под немцами, люди боятся в дом пускать — ночевали в сараях. Как-то бабушка спросила у хозяйки, описав своих — не видела ли она вот такого мужчину с маленьким мальчиком? Та ответила: «Да, видела. Все в порядке. У меня ночевали. Я молочка в бутылке дала мальчику».

И опять идут, идут, и видят всё то же —  разорванные человеческие тела, конечности, внутренности… И нельзя пройти так, чтобы не переступить. Переступали. Бабушка дочке, будущей моей тете Тамаре, повторяла — «Не смотри, не смотри!»…

Подошли к Бобруйску — не перейти Березину, мост разбит. Бабушка подошла к  «мордастому» немцу с резиновой лодкой и как-то упросила его перевезти их на тот берег. До Сергеевичей оставалось уже не так много. Но сил идти не было уже — ноги распухли. И бабушка (рассказ об этом я помню с детства) уже то ползла, то «бревном» катилась… Прошли, как сказала тетя Тамара, около 250 км! Пришли в Сергеевичи, наконец, а мой папа (ему было три года тогда) не узнал свою маму, испугался — так она изменилась за время пути. Соседи говорили то же: не узнать, страшная стала, вся черная, опухшая…

Дедушки в деревне уже не было. Он, как прибыли они с моим папой в Сергевичи, помчался на той же подводе в районный военкомат — в Кировск. Но в военкомате уже никого не было — двери открыты, все бумаги разбросаны — наши отступили стремительно. Он в другой город — Кличев. Там то же самое. Но к тому же еще и немцы…

В Кличевском районе у него жил двоюродный брат. К нему-то Степан Фадеевич и направился. Поскольку везде уже были немецкие войска, деда там спрятали, и он просидел в этой деревне несколько месяцев, а его семья ничего о нем не знала. Потом через знакомых и родных дошла, наконец, весть — «Ваш отец жив, у родни в Ореховке». Прошло немало времени, пока дед смог добраться до Сергеевич. 

Своего дома в Сергеевичах у дедушки тогда не было, жили все вместе в доме его брата, в одной комнате. Потом уже два брата помогли ему построить свой маленький дом. Страшно голодали… Летом собирали в лесу кислицу («заячью капусту») и на поле конский щавель — из него пекли какие-то коржи, из желудей – лепешки. У дедушки был такой «режим» — днем уходил в лес, а на ночь приходил домой. Немцы стояли в соседнем селе — Любоничи. Приезжали днем с проверками, а ночью уже приходили партизаны — за продуктами. Один раз взяли у бабушки шелковые чулки и красивое белье, как-то у нее сохранившееся… Всякие были.

Дом дедушки и бабушки в Сергеевичах, как он примерно выглядел в войну и после войны (хотя, тогда крыши были соломенные). Второй слева — дедушка (в светлой рубашке), облокотился на него тот «мальчик Леня»; вторая справа — бабушка

Бабушка сшила дедушке «маскхалат» из простыни — на зиму. Как-то шел он утром в лес, его поймали полицаи. Кстати, они были украинцами, что интересно.  Говорят – «Ты партизан!» Он пытался их убедить, что это не так, что в лесу просто прячется от немцев. Не поверили – «маскхалат» дело уже серьезное, можно сказать — «улика». Пришли все в их дом. А рядом у них был сарай и туалет там же – внутри. Попросился дедушка «по нужде» – пустили. А он заранее предусмотрительно сделал потайной лаз наружу! В общем, зашел – и был таков! Спрятался в стог неподалеку (возможно, там тоже была уже заготовленная нора). Украинцы эти страшно разозлились, поняв, что он их перехитрил. Начали проверять все вокруг. Протыкали штыками стог, где спрятался дедушка, но НЕ ПОПАЛИ! В общем, рассвирепели не на шутку и притащили канистру с бензином, чтобы сжечь дом и вместе с ним бабушку, тетю Тамару и моего папу. Закрыли их в доме. Бабушка велела всем лечь на пол. И тут, когда казалось, что конец неизбежен, неожиданно примчались немцы на мотоциклах с криками: «Хальт! Хальт!». Какая-то заваруха началась на другом конце деревни! Украинские полицаи бросили свою канистру и уехали вместе с ними. И больше не возвращались!

Немцы гоняли мирных жителей по минным (как им казалось) полям – но, как сказала тетя Тамара, никто не подорвался, слава Богу. Возможно, и не было там мин, а немцы перестраховывались. Дедушка с бабушкой как-то умудрялись не ходить на эти «мероприятия»… Дедушка вообще ни на какие работы не выходил – прятался.

В 1944 году, когда советские войска освобождали Белоруссию, наши самолеты низко летели над их деревней, и все радовались, что видят уже звезды, а не фашистские кресты. На Бобруйск летели – там «котел» был… А так, летали и немецкие самолеты – тетя Тамара это помнит. Упали две бомбы на их подол, то есть на выгон перед деревней. А в самом начале войны сбили нашего летчика. Самолет упал в лес, и они ходили смотреть на него. Потом уже, когда пришли наши, летчика похоронили в самой деревне и поставили обелиск со звездой.

Когда немцев уже прогнали из их мест, дедушку взяли бухгалтером в «Заготживконтору» в Бобруйск. Контора занималась учетом скота, который гнали из Германии – лошадей, коров. Все эти стада  шли через дедушку. На фронт его не взяли, поскольку нужны были специалисты, да и начался у него уже тогда склероз сосудов головного мозга – пошли писки и шумы, которые сопровождали его всю жизнь потом. Его старшего брата забрали на войну и он дошел до Германии (не знаю до Берлина ли). Присылал оттуда своим одежду и сам еще привез, когда демобилизовался – семья была немалая, нужно было всех одевать. Про 9 мая тетя Тамара сказала, что в этот день все плакали – наконец-то никто не будет погибать (правда, для многих война еще не закончилась, как мы знаем)! Никакого радио в селе не было. Новость разлетелась из уст в уста…

Бабушка, дедушка, их дочь Тамара и мой отец — Анатолий. Фото сделано после войны

Позже дедушка работал в Любоничах то ли бухгалтером, то ли завхозом в школе – тетя Тамара точно не помнит. Бабушка сама, добровольно ходила в колхоз работать, помогать – такой у нее склад был. Они числились служащими – поэтому их в обязательном порядке в колхоз не забрали. Потом ей дедушка купил  швейную машинку, и она подрабатывала – шила какую-то одежду людям.

Дедушка родился 9 мая, кстати. В день святителя Стефана Великопермского. И назвали по святцам, видимо.  Вот с детства помню – День Победы и дедушкин день рождения! Хоть и не воевал, а все равно — то поколение…

Еще я спрашивал у тети Тамары – как она думает, почему он не ушел в партизаны? Она ответила, что рядом с ними никаких партизан не было. Те, что приходили за продуктами по ночам – маленькие разрозненные отряды. Да и партизаны ли это были – в настоящем смысле слова? Может, просто прятались, выживали как могли — кто знает? Действовал в тех краях крупный партизанский отряд – в Кличевском районе, командовал им Игнат Изох – известный партизан. Но это было далеко – 50 км от Сергеевичей! В условиях оккупации, страха – не каждый решится так далеко идти. Тетя Тамара считает, что для деда главное было — сохранить семью; она его никак не судит – тем более, что он давно умер. И я не сужу – потому что одно дело книги и фильмы, а другое – реальная жизнь…

Степан Фадеевич был очень достойным человеком – настоящим интеллигентом (это в деревне-то!). Мягким, тихим, добрым и, главное, справедливым. Потому и пользовался уважением односельчан. К нему часто приходили, просили кого-то рассудить, помирить (при этом он всегда старался сохранить нейтралитет – не ставал на чью-то сторону), написать какое-то заявление…

Дедушка и бабушка — мирные годы (60-е — 70-е гг.)

А вот еще немного из воспоминаний моего отца – то, что я помню из детства. Носили они французским солдатам, воевавшим на стороне немцев (у меня осталось воспоминание, что пленным, но до конца в этом не уверен), лягушек! Ведрами носили! А французы им шоколадки… А двоюродная сестра папы – она еще живет в Сергеевичах – рассказала сейчас, что носили немцам клубнику, а они им хлеб с маслом за это давали…

Папа рассказывал как голодали – как пухли многие после войны. Я в детстве не понимал как это – от голода и пухнуть!

Как-то папа (тогда еще просто Толик Овсяников) стоял у витрины сельского, видимо, магазина и смотрел на конфеты… И наш солдат (наверное, еще война не кончилась) купил ему кулек конфет. Мальчик был счастлив!

Послевоенные дети

Еще у них была немецкая овчарка какое-то время – осталась после немцев (возможно, щенком, со взрослой они не поладили бы – ведь эти собаки были натасканы на «чужих»). Какая она была умная – кинешь камень в воду – со дна достанет! Потом куда-то пропала. Нам в детстве было грустно от этого…

Папа ходил далеко в лес после войны – за кормом для свиньи (звали эту сочную траву — «гузки»). Да и вообще – «послушаний» хватало им. Вместе с тем, и время для игр находили – папа про это тоже много рассказывал! Электричества в селе не было – уроки делал либо при керосиновой лампе, либо при лучине. Окончил школу с серебряной медалью.

Ну, а далее – это уже другая история…

Послевоенное фото

 Победа 1945 года – подвиг народа, это бесспорно. Но ведь подвиг – это не только форсирование Днепра (хотел бы отослать интересующегося читателя к роману В. П. Астафьева «Прокляты и убиты») или штурм рейхсканцелярии в Берлине. И не только «дни и ночи» стоять у мартеновских печей или добывать нечеловеческими усилиями хлеб для страны. Подвиг может состоять в том, чтобы суметь выжить. Сберечь семью, детей, и еще – главное – остаться человеком… История моей семьи – малая часть большой истории нашего народа.  Будем помнить о ней, вынося уроки – беря все лучшее, что можно взять, и не повторяя ошибок…

Дедушка, бабушка с сыновьями и их знакомой. Мой отец (старший который — в тюбетейке), его брат внизу

Дедушка и бабушка на поле рядом с домом. Сергеевичи

Дом брата дедушки Павла, куда его семья приехала в начале войны и где они поначалу все жили. Фото 2016 г.

Современный вид дома дедушки и бабушки, в котором жил до своей смерти их сын Владимир. Фото 2016 г.

Овсяникова Тамара Степановна. Молодечно, 2016 г.

Все фотографии любезно предоставлены для публикации
из семейного архива для www.world-war.ru