Любовь по ленд-лизу

Продолжая поиски жительниц Архангельска и Севе­родвинска, пострадавших в 40-е годы за свое знаком­ство с иностранными моряками, я не могла не выйти на организацию, где документы об этом содержались на хранении, — Управление Федеральной службы бе­зопасности по Архангельской области. Здесь содержат в целости и порядке архивные уголовные дела, по ма­териалам которых шли в лагеря мои героини. И в соот­ветствии с новейшим российским законодательством (по решению коллегии Государственной архивной службы) эти дела сейчас доступны исследованию.

Правда, одного личного желания или, скажем, хода­тайства редакции мало. Требуется согласие лиц, в отно­шении которых возбуждались уголовные дела, а в слу­чае их смерти — согласие ближайших родственников. Больно тревожить старые раны, но в интересах истины пришлось обратиться за разрешением.

…На танцах в архангельском интерклубе Джон был изысканно вежлив. Как галантный кавалер, после вечера он проводил Антонину до крылечка деревянно­го покосившегося дома, где она снимала комнатенку. И девушка пригласила англичанина на чай. Угощение на столе появилось скудное, и находчивый Джон до­стал из кармана припасенную шоколадку.

Почаевничав, молодые люди уселись на широкую оттоманку: Джон хотел изучать русский язык, и Тоня старательно выписывала на вощеном листе английской бумаги буквы русского алфавита: «О, тридцать три? А у нас двадцать шесть. Напиши еще свое полное имя». Ни­чего не подозревавшая Тоня послушно выводила ров­ным каллиграфическим почерком: Антонина Ивановна Трофимова. Если б только ей знать, что в тот момент она фактически подписала себе приговор!

Союзнической помощью отнюдь не исчерпывались сложные отношения двух держав. Продолжалось тай­ное противоборство, целью которого было стремле­ние контролировать действия друг друга. Под видом всевозможных военных и экономических представи­тельств в Северной России скрывались целые подраз­деления английских спецслужб.

Британская разведка «Интеллидженс сервис» рас­сылала своим резидентам указания с перечислением методов «проникновения» (имитация любовных отно­шений, изучение языка, обещание английского граж­данства после войны).

Чекисты тоже не дремали. Судя по фактам из ориен­тировки НКГБ СССР от 30 октября 1945 года (цитирую статью кандидата юридических наук В. П. Ямпольского «Дипломатия ненависти, или Как английские спец­службы «крепили боевое сотрудничество». Военно-исторический журнал. 1995. №2), «за годы войны УНКГБпо Архангельской области установило 31 английского разведчика, занимавшегося активной шпионской де­ятельностью, выявлено 590 связей иностранцев среди советских граждан. Из этих связей в результате их изу­чения взято в агентурную разработку 182».

Оказалась «под колпаком» и Антонина Трофимова.

Безоблачное Тонино детство прошло в Мурманске, где ее отец был капитаном загранплавания. В 1940-м его арестовали и приговорили к восьми годам лагерей за «шпионскую деятельность» — стандартная формули­ровка. А тут грянула война. Мама заволновалась и от­правила шестнадцатилетнюю Тоню к родственникам в Архангельск, где девушка окончила годичные курсы бухгалтеров при торговом училище. Чтоб иметь боль­ше свободы, Тоня решила снять частный угол. К тому времени она уже работала продавцом кондитерского отдела магазина № 1.

Квартирная хозяйка Полина особо не пеклась о нравственности взбалмошной девчонки, ей и в голову не приходило запрещать Тоне курить сигареты, кото­рые водились в доме в большом достатке (приносили друзья-иностранцы). Полина имела ребеночка от анг­личанина и чихала на общественное мнение. Не рабо­тая, выкручивалась продажей излишков из продуктовых посылок, которые ежемесячно получала из штаба Британской миссии. Антонина помогала ей торговать ленд-лизовской тушенкой и мылом на «черном рынке», за что получала вожделенный пропуск в интерклуб.

Первый раз попав в сверкающий огнями танцеваль­ный зал, обычно невозмутимая, Тоня слегка стушева­лась. Справиться со смущением помог офицер Генри, как бы случайно взявший новенькую под свою опеку. Генри превосходно говорил по-русски и даже понимал тонкий архангельский юмор: «На Севере доска, тоска да треска».

Уморившаяся Тоня к концу вечера без задней мысли сболтнула, что голова кружится не от танцев и ноги под­кашиваются не от восьмисантиметровых каблучков — просто она сдала сегодня кровь для Красной Армии, а донорские карточки не отоварила: нечем. И вообще, в городе голодно.

Генри сочувственно кивал головой, а на прощание вручил оторопевшей Тоне сверток с хлебом и консер­вами. С этих пор Генри частенько забегал с продукта­ми к Антонине, а однажды подарил пушистый шарф и перчатки. О лучшем кавалере Тоня и мечтать не мог­ла, но ловелас Генри вскоре переключился на очеред­ную новенькую. Хорошо хоть на прощание познакомил с Джоном, страстно желавшим изучить русский язык так же, как Генри.

Джон приглашал Тоню на различные вечеринки и в общежитие Британ­ской миссии по архангель­скому адресу: ул. Карла Маркса, дом 1. Однажды в разгар танцев Джон затащил девушку к себе наверх в комнату якобы пивка выпить — и резко запер дверь ключом на два оборота. Как ни в чем не бы­вало, сунул в руки растерявшейся советской гражданке бумагу (а это было обязательство работать на английскую миссию), под текстом которой стояла… Тонина фамилия. Антонина опешила, потом закричала:

— Это неправда! Я не давала никаких обещаний и никаких бумаг не подписывала! Я пойду в милицию!

Но минуту назад такой обходительный, Джон ее хладнокровно отрезвил:

— Мы сами сообщим куда следует. Дойти до мили­ции не успеешь, как тебя арестуют. Лучше помалкивай, ведь подпись не поддельная: разве не помнишь, как под­писала эту бумагу?

Антонина горько запла­кала, жалобно просила унич­тожить листок. Джон был непреклонен. Более того, он сообщил, что одиннадцать ее подружек уже подписа­ли обязательство работать в пользу Англии:

— И ведут они себя будто ничего не случилось. Бери пример с них, помалкивай.

Однако Тоня с этого дня помрачнела. Валики широкой оттоманки отсырели от пролитых по ночам слез. Ранее не умевшая хранить секреты, Тоня на этот раз прикусила язычок и смиренно ждала ареста. Но проходили недели, а арестовывать ее никто не приходил. Полине свою хан­дру Антонина объяснила разрывом с Джоном. И опять отправилась в интерклуб. За очередным кавалером.

В клубном буфете начальник снабжения миссии Дэ­вид Фрэнк, которого Антонина знала с 1941 года, при­гласил ее за столик, угостил пивом.

— Где твои родители? — заботливо спросил мистер. Тоня ответила, что отец в Мурманске, ходит на мор­ских судах.

— Неправда. Твой отец арестован НКВД.

Тоне пришлось признаться, что отец сидит в одном из лагерей Коми АССР. За что попал в заключение? От­вета на этот вопрос девушка действительно не знала. На прощание англичанин снабдил Тоню шоколадом, сигаретами и даже деньгами — отвалил целую тысячу рублей. В дальнейшем и другие подарки (шерстяное платье и чулки, одеяло и жилет) не были лишними для девушки, не знающей родительской поддержки, но привыкшей жить на широкую ногу.

Поэтому, когда Фрэнк обратился к Антонине со встреч­ной просьбой, та не рискнула отказать. Просьба же была далеко не безобидной: Фрэнк вытащил вчетверо сложенный лист с английским гербом в верхнем левом углу. Тоня бегло глянула на написанный по-русски текст: «Даю настоящую расписку в том, что обещаю работать для интересов английской разведки, выполнять любую порученную работу. Даю обещание не разглашать это и держать в секрете».

Оставалось только поставить подпись. Тоня рас­пахнула испуганные глаза, но Фрэнк предварил воп­рос:

— Не   надо   бояться!   Многие   девушки   работают на НКВД, но лучшая часть твоих подружек — все-таки на Англию.

Антонина пролепетала:

— Я не справлюсь.

— Ничего трудного не будет. А когда Архангельск станет английским, тебя наградят.

Заверять и убеждать долго не пришлось: разговоры о том, что Север будет принадлежать Великобритании, шли по городу постоянно. Без слез, истерик и паники Тоня подписала бумагу. Вербовка на этот раз спокой­но состоялась и впрямь удалась. Стоял промозглый ок­тябрь 1944-го.

Теперь два раза в неделю Антонина получала продук­товые наборы и приглашения на вечеринки, банкеты, праздники в Британскую миссию, где долгими часами любезно беседовала с Фрэнком.

— Как живут в Архангельске?

— Тяжело. Люди умирают от голода.

— Продуктовые карточки не спасают?

— Нормы отпуска ничтожно малы, даже хлеба не хва­тает.

— А как отзываются об англичанах?

— Только положительно.

— Знаешь ли ты офицеров НКВД?

Антонина, несмотря на обширный круг знакомств, в приятелях чекистов не имела, соответственно и фами­лий их не знала. Тогда Фрэнк подробно расспрашивал ее о близких подружках, но ничего вразумительного от бестолковой Антонины он так и не добился. Хват­кий мистер вскоре и вовсе отцепился от «разведчицы» Тони: зачем даром тратить «шпионское» драгоценное время? Остаток поры, пока в Архангельске существо­вала Британская миссия, Тоня провела в любви с прос­тым радистом Арнольдом. На прощание симпатяга Арни подарил ей золотой перстенек — Тоня не расста­валась с ним до смерти.

После отбытия военной миссии из Архангельска Антонине пришлось заново учиться экономить болеечем скромный продуктовый паек, но привычка шико­вать не отступала. Тогда Тоня подбила подружку и кол­легу по кондитерскому прилавку Дусю подделывать товарные чеки. На полученные «излишки» покупали предметы роскоши, к коим в послевоенное время относились виноград, печенье, конфеты. Находчивые де­вицы сумели совершить растрату в три тысячи рублей, за что и угодили 6 мая 1946-го за решетку по статье 169 УК РСФСР.

Спустя три месяца дверь в камеру распахнулась, и Ан­тонине протянули постановление на арест: «Поддержи­вала связь с сотрудниками английского военно-мор­ского штаба, содержалась на их полном обеспечении. В октябре 1944-го Трофимова, вступив в преступную связь с английским разведчиком Фрэнком Дэвидом, была завербована им для шпионской деятельности в пользу Англии».

Ее сфотографировали в фас и профиль. Сняли отпе­чатки пальцев. В квартире Полины произвели обыск, в ходе которого изъяли одиннадцать фотографий Тониных кавалеров. Позже, «как не имеющие значения для дела и обвинений», они были «уничтожены путем сожжения». Трофимовой грозила теперь 58-я статья Уголовного кодекса — за измену Родине.

Начались ночные допросы. Следователь вызывал Антонину в 23 часа и отпускал в камеру лишь под утро, в четыре. Выкручиваться Тоня не собиралась. Подроб­но обсказала весь процесс своей вербовки. Затем под­робно поведала о подругах: Полина нигде не работает, завела ребенка от иностранца. Тося из мединститута ез­дила на пикники, Сима в соседний городок Молотовск к англичанам танцевать под патефон, Лида в номерах «Интуриста» встречалась с американцами, Маша полу­чала красивые вещи от англичан.

В ее показаниях упоминались также Галя, Валя, Надя, Нина, Люся, Тома, Роза… И далее Антонина не скупи­лась на подробности. Седьмой допрос, оказавшийся для «разведчицы» седьмым кругом ада, начался 16 ав­густа в 22 часа, а завершился лишь к 15 часам следую­щего дня. Антонина сокрушила следователя припасен­ным напоследок аргументом:

— Мне известно, что некоторые девушки так же, как и я, являются агентами английской разведки.

И она назвала восемь фамилий.

— Откуда вам это известно?

— В доказательство, что со мной ничего не случит­ся, Фрэнк сообщил, что все они уже штатные агенты. И ничего, ходят на свободе.

— Вы не оговариваете этих лиц?

— Я говорю вам правду. Но не знаю, правду ли мне сказал Фрэнк.

На судебном заседании, состоявшемся 30 октября 1946 года, Тоня молча выслушала обвинительное за­ключение, а в последнем слове сказала:

— Виновной себя в том, что дала добровольное со­гласие на шпионскую работу с письменным обязатель­ством, признаю, я согласилась быть агентом, потому что находилась среди таких подруг, которые втянули меня.

И добавила сквозь слезы:

— Прошу наказать меня по всей строгости закона.

Тоню приговорили к десяти годам лишения свобо­ды с последующим поражением в правах на пять лет. Ни сразу после суда, ни позднее апелляцию Антонина не подавала. Отсидела весь срок в Норильсклаге.

В 1955 году Архангельская областная комиссия по пересмотру дел на лиц, осужденных за контррево­люционные преступления и содержащихся в лагерях, на дело Трофимовой наложила резолюцию: «Приговор оставить без изменения. Оснований для отмены нет. Определенная ей судом мера наказания соответствует тяжести содеянного».

И только в марте 1992-го в архивном деле появи­лась приписка «На Трофимову А. И. распространяется действие закона «О реабилитации жертв политических репрессий, так как доказательств измены Родине в деле не имеется». В Архангельск Антонина больше никогда не возвращалась. Может быть, потому, что за ней тя­нулся шлейф других исковерканных судеб? Осудив­ший ее трибунал выделил в отдельное производство для проведения дополнительных оперативно-след­ственных мероприятий о принадлежности к англий­ским разведорганам дела восьми девушек, чьи фамилии она назвала. Все восемь подружек пошли в лагеря сле­дом за Антониной Трофимовой как ниточки за иголоч­кой. Очень больно уколола их эта безжалостная игла.

Бедная «разведчица» Тоня! С одной стороны, ее сло­мали офицеры английской разведки, завербовав в свои агенты мало что понимавшую в этом девушку. Они уходили из ее жизни, что называется, по-английски, не попрощавшись, видимо, понимая, что пользу она им принести не может. Хотя, наверное, агент по фамилии Трофимова фигурировал в их секретных списках и за ее «разработку» кое-кто из ухажеров получал повышения и награды.

Они ушли, бросив Антонину в железные объятия сталинского НКВД. Советская юстиция не утруждала себя поиском доказательств вины даже более серьез­ных деятелей, чем девчонка-продавщица. И, возможно, следователи по делу Трофимовой прокрутили дырочки для новых наград. А она, невинная по сути, пошла в но­рильские лагеря. За девичью глупость, за то, что по бед­ности позарилась на наряды и угощения.

Я переворачиваю последнюю страницу дела. Жес­токая судьба, далекая от романтики история. Любовь по ленд-лизу многогранна, как сама жизнь.

Источник: Голубцова О.В. Любовь по ленд-лизу: док.повесть о судьбах женщина, друживших с иностранцами. ОАО ИПП «Правда Севера», 2007. С. 116-126.  (Тираж 1000 экз.)