Любой ценой освободить Одессу

Ануфрий Денисович Тимофеев

В августе 1943 года был призван в ряды Красной Армии. Пулеметчик. Освобождал Одессу, бился с врагом в боях на территории Румынии, Венгрии, Австрии. Несколько раз был тяжело ранен. Весть о долгожданной Победе встретил на госпитальной койке. В органы милиции пришел в июне 1950 года. За 16 лет работы в Октябрьском отделе милиции прошел все ступени – от рядового милиционера до начальника отдела внутренних дел. Восполнил довоенные пробелы учебой – закончил вечернюю школу, а позже, очно, высшую школу МВД.

Я был призван в ряды Красной Армии 23 августа 1943 года. Направлен на учебу в военное училище. Начальник училища, полковник, объявил: «Приказано направить в маршевую команду 96 человек». Мы уже знали, что маршевая команда формируется для отправки на фронт. Стоим и ждем, чьи фамилии назовут. И вот в эту команду попали я и Коля Эпов. Мы были рады, что нас направляют на фронт, хотя о фронте никакого представления не имели. Только и видели кино «Чапаев».

Поездом доехали до маленькой станции Мольта, недалеко от Иркутска. Рядом с вокзалом, в сосновом лесу, были оборудованы землянки размером 50 на 20 метров, с трехъярусными нарами, двумя дверями и без окон. Таких землянок в том лесу было много, в них временно жили солдаты. Из них формировались маршевые команды для отправки на фронт. Через несколько дней сформировали маршевую команду из 2000 человек, куда вошли и мы, и привели на железнодорожную станцию для отправки.

В декабре 1943 года наш эшелон остановился на переезде, дальше пути не было. Выгрузились, вещмешки пустые, станция разрушена, пути исковерканы, но стояла целая и невредимая будка сторожа переезда. Мы подошли к будке, увидели множество стреляных гильз и оторванную по локоть руку. Это говорило о том, что недавно здесь шел бой. Начальник эшелона объявил, что дальше идем пешком, и колонна тронулась в путь. Первый день шли нормально. Но на второй день, откуда ни возьмись, появился немецкий самолет, на небольшой высоте открыл по колонне огонь из пулемета. Много было раненых и убитых. Вот и первые потери. Через некоторое время появились автомашины, погрузили раненых. А как хоронили убитых, я не знаю. На третий день мы вышли к опушке леса, расположились на привал. К вечеру появились «покупатели», и нас стали распределять по частям. Я попал в 108-ю гвардейскую стрелковую дивизию, 311-й стрелковый полк, 3-й батальон, 9-ю роту.

Итак, я на фронте. Осуществилась моя детская мечта вместе с другими бить фашистов. Я радовался, когда попал в подразделения, отправлявшиеся на фронт. «Как в бою, не испугаюсь ли?» — вертелось в голове. Ведь чего греха таить, я испугался, когда нас обстрелял самолет.

Обходя строй, командир роты подошел ко мне, посмотрел, увидел, что я высокого роста, хорошего телосложения, и определил вторым номером ручного пулемета. Выдали мне винтовку, два диска к пулемету и сказали — остальному научит первый номер. Познакомился с первым номером, им оказался дядя Ваня из Запорожской области, какой-то деревни. Дяде Ване было лет 50, возможно, чуть меньше. Он был очень хорошим человеком. Говорил вперемежку по-украински и по-русски. Он меня принял как родного сына. День мы продолжали вооружаться, получали патроны, гранаты, а на следующий день часов в 10 вечера поднялись и двинулись в сторону переднего края. Поздно ночью сменили часть, которая находилась на передовой. Мы заняли их окопы. На фронте была тишина, изредка были слышны выстрелы с той и другой стороны. Окоп, который мы с дядей Ваней занимали, был вырыт в полный рост, в окопе сухо. Дядя Ваня сказал: «Я немного отдохну, а ты смотри — как немцы выпустят осветительные ракеты, гляди, не ползут ли враги». Я так и делал. В моем распоряжении был ручной пулемет Дегтярева, из которого периодически вел огонь короткими очередями. На следующий день немцы перешли в наступление. Против нас шли танки, за ними двигалась пехота. Дядя Ваня вел интенсивный огонь, отсекая пехоту от танков. Я заряжал диски и периодически стрелял из винтовки. Так продолжалось целый день.

Отбивал одну атаку, противник перегруппировывался и снова шел в наступление. Мы выдержали, не дрогнули, противнику не удалось продвинуться вперед. Пули свистят над головой. Снаряды рвутся спереди и сзади. Здесь я понял, что такое война. Но это были только цветочки, ягодки были впереди. Мы были в обороне. Буквально в первый же день, появилось несколько немецких танков, мчатся в нашу сторону, стреляют из пушек и пулеметов, кажется, что один танк мчится прямо на нас с дядей Ваней. Вот тут сердце ушло в пятки — у нас нет даже противотанковой гранаты. Дядя Ваня ведет огонь из пулемета, отсекает пехоту, а я из винтовки стреляю по танку. Конечно, со временем привыкаешь, знаешь, что против танков есть артиллерия, и страх проходит. А вот страх перед атакой преодолеть-таки не удалось — страшно выскакивать из окопа. Когда уже бежишь вперед и кричишь «Ура!», то страха уж нет. Через несколько дней наш полк перешел в наступление. Мы двинулись вперед после артподготовки, но без поддержки танков. Вот тут были ягодки: противник бьет из всех видов оружия. А мы бежим, кричим: «Ура», «Вперед, за Родину, за Сталина». Но результаты плачевные — нам продвинуться вперед не удалось. На другой день заняли первую траншею противника. Но противник перешел в наступление, и мы вернулись обратно. А какие потери! Ряды редели. Пока шло наступление, я о Коле Эпове ничего не знал. Вышли на формировку.

После тяжелых боев на украинской земле дивизия понесла большие потери, и ее вывели на переформировку. Да и впереди предстояли тяжелые бои за освобождение Одессы. С каждым днем страх постепенно отступал. Когда стали приближаться к Одессе, противник усилил свои действия. Авиация беспощадно бомбила наши боевые порядки. Одни самолеты улетают, другие появляются, сбрасывают на наши головы бомбы, пустые бочки с отверстиями или куски рельсов. Эти бомбежки действуют на психику. Стараешься голову спрятать. Не лучше и от обстрела артиллерии и минометов. Вот в это время так быстро редеют ряды роты, гибнут и получают ранения солдаты. Здесь было страшно.

Борьба за освобождение Одессы разгоралась со страшной силой. Противник не хотел отдавать портовый город — ведь через этот порт шло снабжение немецкой армии. Задача стояла — любой ценой освободить Одессу, этот порт нужен нашему морскому флоту. С этого порта началось освобождение Румынии. Трижды из рук в руки переходила Одесса. Противник бросал все новые и новые силы, особенно беспощадно действовала авиация противника. Под Одессой наступать было сложно, противник старался всеми силами сорвать наступление. Наступали главным образом ночью или в дождливую погоду — в это время авиация не применялась. Во время налета одно спасение – окоп.

Наконец мы вышли на побережье Черного моря. Увидели большое зеркало воды. Мы, деревенские ребята, никогда не видели моря, бросились к воде и даже попробовали ее — пили. Сколько было радости – нами сломлена сопротивление противника и Одесса в наших руках. Но вместе с этим мы потеряли наших лучших людей. Ряды в полку таяли. Прямо на побережье началось переформирование, в полк пришло пополнение, пришли солдаты из госпиталей. Получили боеприпасы и продовольствие.

И опять в путь-дорогу. Но теперь уже морем. Когда грузились в порту, мне очень хотелось остаться около борта парохода, чтобы после отплытия посмотреть на Одессу. Трое суток мы находились в плаванье. Порт Констанца закрыт – его бомбит авиация противника. Нам пришлось выгружаться прямо в воду. Выбегая из воды, бежали в кустарник, раздевались, выжимали обмундирование, снова надевали, собирались группами и шли в лес. В лесу приводили себя в порядок, чистили и сушили оружие.

Вскоре полк занял оборону на подступах к городу Констанца. Противник изо всех сил старался сбросить нас в море, но мы глубоко зарылись в землю и держали оборону. Отступать было некуда — позади море. Силы были неравные. У нас не было артиллерии, танков и только поддерживала наша авиация. Постепенно силы накапливались: появились танки, артиллерия, и наши войска перешли в наступление. Так постепенно продвигались вперед, освобождая населенные пункты Румынии. Города старались обходить. Приближались к границе Венгрии. На нашем пути встретились власовцы, которые, держали оборону на окраине одной румынской деревни, а мы оказались в чистом поле. Низина, глубокие окопы вырыть невозможно — выступает вода. Власовцы целыми днями вели интенсивный огонь, а нам спрятать голову негде. А вечером власовцы играют на гармошке, поют русские песни, издеваются, кричат: «Иваны, приходите к нам макароны есть. А то вам надоела перловка». В этом месте погиб мой лучший друг, товарищ и учитель дядя Ваня. Его разрывная отравляющая пуля погубила. Я перевязал рану, но он потерял сознание и умер у меня на руках. Я как маленький рыдал над его телом. Для меня этот человек был дорог — он научил меня воевать.

Второй пулей вывело из строя пулемет. Наконец было нанесено несколько ударов «катюшей», и нам удалось прорвать оборону противника. От власовцев мало что осталось. Освободили Румынию, оказались на территории Венгрии.

Впереди предстояли тяжелые бои за освобождение венгерской столицы Будапешта. Зацепились за окраину Будапешта, она застроена маленькими домами. Наша артиллерия свободно рушила эти преграды, но чем дальше в глубь города, сопротивление нарастало. Перед нами оказались дома с метровыми стенами, и в 3, и 4 этажа. Артиллерийские снаряды их не пробивают, улицы в городе узкие — танки применить нельзя. Так началась борьба за каждый дом, за каждый этаж, вплоть до штыковой. С большими потерями пробирались к подъезду, врывались на первый этаж, сходились в штыковой — кто кого успеет посадить на штык. У меня был автомат ППШ, я перед атакой заряжал полный диск – 72 патрона. Штыка не было — мог только стрелять. Еще сложней было взять верхние этажи, враг находился сверху, кидал гранаты. Оставаясь на первом этаже, приходилось сутками вести бой. К нам на помощь пробиралось подкрепление, приносили патроны, еду и главное – гранаты. Ночью надо было ухо держать востро — немцы, всегда старались вырваться. Отдыхали урывками, в каком-нибудь углу, где не достанут пули и осколки гранат. В каком нечеловеческом напряжении находились солдаты, сейчас просто представить себе невозможно! В официальных данных указано, что в борьбе за освобождение Будапешта погибло 980 тысяч советских солдат и офицеров.

Но борьба продолжалась — там, где дом взять было невозможно, применяли снаряд «андрюша», который имел большую разрушительную силу. Применяя «андрюшу» разрушили целый квартал, он нам очищал дорогу вперед.

К декабрю 1944 года мы продвинулись до берега Дуная. Батальон укрылся в одном из больших домов на первом этаже. Справа от нас большая площадь, чуть правее — мост через Дунай. С правого берега противник ведет интенсивный огонь из всех видов оружия. Командиры планируют, как преодолеть Дунай. И в это время по площади бежит небольшая группа немцев к мосту, и тут раздается команда: «Вперед, за немцами, на мост!». Батальон выскочил из укрытия, бегом к мосту, а немцы уже бегут по мосту, и в это время раздался взрыв. Часть моста рухнуло. Уцелевшие немцы полетели в воду. Этим взрывом противник не дал перебраться на правый берег Дуная нашему батальону. Видя это, солдаты повернули и снова побежали в укрытие. Когда бежали обратно, я ничего не почувствовал, а вернулся в дом – у меня левая рука заболела, и рукав шинели оказался в крови. Я почувствовал боль и понял, что ранен. Меня перевязали, недалеко оказалась грузовая автомашина, куда грузили раненых, нас посадили и отвезли в какой-то госпиталь. Через месяц, а был уже январь 1945 года, после излечения меня определили в 1317-й стрелковой полк. В полку меня направили в шестую роту. Почему-то я по документам оказался младшим сержантом, и меня назначили командиром отделения. Вскоре дивизия заняла оборону на австрийско-венгерской границе. Перед нами хорошо укрепленный участок, минные поля, проволочные заграждения в три ряда, траншеи в 9 полос, установлены железобетонные колпаки — ДОТы и ДЗОТы построены раньше, ведь не один раз Венгрия пыталась завоевать Австрию, и Австрия укрепляла свои границы.

В один из дней наша артиллерия открыла ураганный огонь по переднему краю противника. В течение часа, а может, и больше долбила его передний край; но почему-то наступления не было. На следующий день артподготовка повторилась. Саперы проделали в минных полях проходы, пехота перешла в наступление.

Противник серьезно оборонялся. Нам удалось достичь первой траншеи, и то с рукопашным боем. В этой рукопашной схватке я сломал приклад автомата: ударил фрица с такой силой, с такой злостью, что приклад разлетелся в разные стороны. У меня в диске не оказалось патрон, поэтому я вынужден бить прикладом, иначе фриц убил бы меня. Целый день шел бой. После наступления мы не могли прийти в себя, ноги и руки тряслись, голова чугунная. Поздно вечером, а может, ночью привезли ужин и выдали фронтовые 100 грамм. Мы немного пришли в себя. На следующий день, рано утром, наша артиллерия вновь открыла огонь. В течение часа обстреливали передний край противника, появились танки и самоходки, и мы двинулись вперед. Противник не выдержал такого натиска и стал отступать. За второй день наш полк продвинулся вперед, мы заняли все 9 траншей и вышли на простор.

Наступил май 1945 года. Тепло, кругом зелень. Вечером 6 мая подошли «катюши», дали залп. Мы ждем команды пойти в наступление, но ее почему-то не поступило. И так до утра. Утром поднялся туман, особенно густой в низине, между сопками, и полк двинулся в наступление. Впереди ничего не видно. Группа человек 15-20, в основном мое отделение и часть из другого, потеряла ориентир и отклонилась от основной цели наступающих. Прошли низину. Туман начал рассеиваться, без шума поднялись на гору, где увидели строй немцев. По моей команде открыли огонь из пулемета, 2 автоматов и винтовок. Удар был неожиданный, слышали крики немцев. Последовал ответный удар. Силы были неравные. Мы вынуждены были отступить немного на склон горы, начали окапываться. Окапываться трудно, грунт тяжелый, каменистый, глубоких окопов так просто не вырыть. Бой шел, нам стали помогать, оказывать поддержку сзади. Наша артиллерия и минометы открыли огонь по врагу. Снаряды летели через наши головы. Так как враг находился недалеко от нас, снаряды падали близко. Война для меня закончилась 7 мая 1945 года. Это произошло под австрийским городом Грац.

Источник: Мы сражались за Родину. Москва, 2010. с. 29-32.