Камозин и Граф

капитан Павел Камозин, зам. командира эскадрильи 101 ГИАП

Вот, Паша Камозин, дважды Герой Советского Союза, он у нас в полку был, в эскадрилье. Из-за него, Гитлер объявил трехдневный траур. Он в Крыму, тридцать первого декабря в сорок третьем году сбил немецкий транспортный самолет. Крым еще был немецкий, а мы на Кубани стояли. Начальник штаба Гейко был у нас, он говорит: «Слушай, давай, последний день. После обеда слетай, по аэродромам пройдись. Ну, круг там большой, где какие войска, может, двигаются, по дорогам, да и где какие самолеты, может, на аэродромы подсели». И он полетел, записал, сфотографировал. Потом, уже к Керчи подходит, около Феодосии, там «Семь кладезей», полевые аэродромы были. Паша смотрит, шестерка «Мессершмидтов» наверху, а Ю-52 взлетает. Это транспортный самолет, как у нас Ли-2, или «Дугласы» были. Он думает: «Ну, если транспортный самолет прикрывает шестерка «Мессершмидтов», значит, какая-то шишка летит. Значит, нужно его сбить».

Он скорость разогнал, а Ю-52 только взлетел с аэродрома, набрал высоту метров десять-двенадцать. А у Паши тридцати семи миллиметровая пушка стоит, да крупнокалиберные пулеметы. Он разогнал, и в пузо все всадил. Снаряд тридцати семи миллиметровой пушки в плоскость попадет, так дырку на выходе в полтора метра делает. Сбил прямо за аэродром. Тот упал и загорелся. А там оказалось восемнадцать генералов и полковников из ставки Гитлера. Они прилетали, раздавали ордена и медали своим подчиненным.

Разведчикам запрещено было вступать в бой. Но он уже опытный летчик, и такой куш упускать, конечно, не стал! На обратном пути он связался, сказал, что было, а пока связывался, немцы записали его разговор. И, потом, когда мы даже в Польше были, и то за ним охотились. Если мы летели восемь-десять самолетов, то они посылали пятнадцать-восемнадцать, чтобы его поймать.

Он прилетел на аэродром, начальнику штаба доложил, что на таком-то аэродроме подсели «Мессершмидты», рассказал всю обстановку. И у нас тоже, полковник от Вершинина приехал, тоже вручал, собрание было. Гейко пришел и говорит: «Так вот, сейчас немецкое радио передало, что в районе Керчи – Феодосия, сбит самолет, который перевозил командный состав». Потом передали, что Гитлер объявил три дня траура в армии по этой потере.

И, дня через три, Пашу Вершинин вызвал к себе, и говорит: «За тобой охота. Геринг послал лучших летчиков из Берлинской школы высшего пилотажа, и Графа, полковника Графа. И приказал, чтобы обер-лейтенанта Камозина любыми средствами уничтожить». И, вот за ним охотились. Голос то записан был: пока он связывался с командным пунктом, пока летел.

Вершинин говорит: «Я тебе разрешу, так ты пока может дней десять, пятнадцать или двадцать не летай, отдохни». А Паша, он ниже меня был, но постарше на пять лет, более коренастый был. Такой спокойный говорит: «А почему это он должен меня сбивать, а не я его, этого Графа?» А Вершинин в ответ: «Ну, пожалуйста, я не могу тебе приказать, потому что летчик сам принимает решение». Летчик всегда сам принимает решение, потому что если чувствует себя так – так побеждай, а если что-то не так, то можешь отдохнуть. Пока там шумиха была, так он мог бы неделю или две и не летать, но он продолжал.

И, как только вылетает, за ним Граф тоже вылетает со своей стороны. И мы уже знали, что это Граф! Там уже и немцы знали, и наши знали все позывные. И немцам передавали, и нашим передавали все эти позывные летчиков. Особенно известных, типа Покрышкина и других. Пашу Камозина немцы знали, конечно. А по радио, хотя и говорили, что минимум разговоров, но ведь когда воздушный бой, что там уже! Там напрямую.

А Камозин с Графом все-таки сошлись. Получилось так. Они вылетели четверкой. Но на земле обо всем уже договорились как ты действовать будешь, и все детали. Вышли они на линию фронта. Говорят, что и Граф в воздухе. Ну, Камозин, он что хорошо, так он видел далеко очень. Вот, с ним летишь, он говорит: «Вон, пара «Фоккеров»», смотришь – и нигде не видишь. Это потом уже, позднее, появляется пара. У него дальнозоркость была хорошая. А в авиации так: кто первый увидел, тот и побеждает. Потому, что шансов больше. А этот, допустим, на пять тысяч идет, так он уже набирает высоту больше. Как у Покрышкина: высота, скорость, маневр, огонь. Потому что высота если есть, то скорость всегда можно разогнать любую. А если этот идет на одной высоте, а другому, на той же высоте нужна скорость, то когда он разгонит ее? А тот, кто высоту имеет, он всегда пикирует, скорость нагоняет. А раз скорость есть, то маневр можно любой уже за счет скорости делать.

Пару своих ведомых Паша оставил под Керчью и сказал им, что будьте над Керчью, набирайте высоту тысяч шесть, и смотрите, следите. Сам пошел дальше. А Граф набирает в стороне высоту. Этот на пяти тысячах был, а он набирает, чтобы выше быть. А тот тоже ходит так, по кругу. Друг друга видят, а про себя, якобы думают, что же, он меня не видит, что ли?

А у них была разработана, когда они прилетели в Крым такая приманка. Допустим, наша восьмерка идет, а у них где-то десятка «Мессершмидтов» идет, или восьмерка тоже. И, друг друга видят так, или за облаками. Так они пару пускают «Месершмидтов» перед носом у наших. А наши думают, что если здесь пара, а нас четверка, так нужно кушать! Наши заходят, а в это время восьмерка, из-за облаков, со стороны солнца, идет на наших. А когда уже летчик взял в прицел, у него уже стремление только одно, что нужно сбить. Он уже никуда не оглядывается. Вот так, много тогда наши потеряли таким образом, из-за этой приманки. А потом уже узнали, что это такое. Так мы приманкой это и называли.

И, вот, Паша думает, что если они приманку, то почему бы мне приманку не сделать! И вот, один идет, а этот с высоты перед ним, разница где-то триста – четыреста метров. Вот, он перед ним спускается, а тот думает: «Что, можно же в хвост заходить, и сбивать!» Паша уходит на скорости, этот заходит в хвост ему.

А Покрышкин разработал тактику ухода из-под огня. Когда у тебя в хвосте появился самолет противника и нужно уходить, тогда нужно на скорости газ сразу убрать полностью, самолет резко тормозит, а тот идет на скорости. Когда газ убрал, цель пропадает. Начинает смотреть, куда ушел? Вроде гнался за ним все время, а тот раз – и пропал. А он делал как: газ убираешь, а этот же не видит, думает, что тоже на большой скорости идет. И он бочку делает управляемую, выходит метров за сто пятьдесят и в хвосте становится. А тот пока ищет, где же цель то, пропала… В это время ему в хвост очередь пускают, и все. И вот, Паша так и сделал, атаковал Графа. Тот хотел его обнаружить, обычно вверх уходят, чтобы набрать высоту. Туда полез, а там пара уже над ним Пашиных ведомых его атакуют. Ему уже некуда, он без скорости куда! Это же бесполезно. Уходит вниз, а Паше это и нужно: он из пушек и пулеметов ему дал в пузо, и все.

Но главное, что мы не знали никто, что Графа сбили. Потом, он уже после войны появился в Гамбурге, этот Граф. Выпрыгнул на парашюте на малой высоте и остался живым. И Геринг тогда узнал об этом, что Графа сбили, а это лучший друг его был. Сказал: «Давай, возвращайся в школу, тебя оставлять больше нельзя, а то окончательно собьют там, и все». И сейчас в Гамбурге руль поворота висит в музее авиации.

По материалам: http://www.iremember.ru