Как я получила медаль «За боевые заслуги»

Рогнеда Александровна Алёхина

Начало войны

Я училась в школе, уже в 10-м классе. К нам Риббентроп приезжал, вы знаете. Они заключили пакт о ненападении. И вскоре после этого случая к нам в школу пришла врач из Боткинской больницы и сказала: «Девочки, вы знаете, хотя и приезжал к нам Риббентроп, война все-таки в воздухе чувствуется. Может быть, кто-нибудь из вас хочет записаться на курсы сандружинниц, чтобы помогать во время войны, если она начнется?» Кроме меня никто не записался. С 14-ти лет я приносила в дом кошечек, подбитых птичек и лечила их. И папа мой, добрейший человек, говорил: «Будешь ты у меня хирургом». Я на этих курсах поучилась, получила удостоверение сандружинницы.

21 июня 1941 года в нашей школе проходил вечер. Мы веселились, танцевали, мечтали. И вдруг объявили о том, что на границе уже два часа идет война. Конечно, бал прекратился, все разбежались. А мою маму той же ночью призвали. Она у меня была старшим военным фельдшером, хирургической медсестрой. Маму сразу взяли операционной сестрой и сразу на передовую. Она была очень смелой женщиной. А я осталась.

Я пошла в военкомат, говорю: «Я хочу пойти на фронт, я подготовленная сестра милосердия. В ответ мне сказали, что, мол, тебе с бабушкой сидеть надо, с куклами играть. Я всегда очень молодо выглядела. Я расстроилась, говорю: « Я хочу раненым оказывать помощь, а не кукол шить». А я еще очень хорошо рисовала, у меня в школе мальчишки всегда всё срисовывали. «Тогда идите на Миусскую, в комитет комсомола, вас там возьмут,» – ответили мне. Я туда пришла. Они говорят: «Давайте вы будете рисовать сводки с фронта». Я говорю: «Нет, я подготовлена на медсестру».

И тогда я, недолго думая, пошла в тот госпиталь (это был госпиталь 1072), куда была мобилизована мама. Пришла, а мне сказали, что маму отправили на Сталинградское направление. «А кто вы такая?» — всё меня расспрашивали. Я сказала, что только что окончила школу и хотела быть сестрой милосердия. Там такая девочка меня встретила (она умерла недавно), она была старший военный фельдшер. Она пошла к начальнику госпиталя. Его фамилия, как сейчас помню, Геллер. Он говорит: «Проверьте девочку. Если она что-то умеет, оставляйте её». Они меня проверили: сделала укол, потом эту сложнейшую «шапку Гиппократа» (меня ещё папа многому научил). Говорят: «Оставляйте девочку».

Когда Москву защищали сибирские дивизии, очень много погибало под Москвой. Мы сидим, готовим перевязочный материал. Меня к себе взяла врач Анна Григорьевна, хирург. Она видела, что я справляюсь, и говорит: «Ты будешь со мной в хирургическом отделении работать, будешь мне помогать». Мы сидели с ней, бинты скатывали, уже начали поступать раненые. Вдруг вбегает санитар и говорит: «Товарищи, раненых привезли». Я выбежала прямо в холл, а там раненые танкисты. Три танкиста, мальчики, самому старшему было 23 года, он был командиром.

Это было мое первое крещение. Когда я их увидела, я еле сдержалась, чтобы не вскрикнуть. Они были все обожженные, их положили в отдельную палату, и я за ними ухаживала, делала перевязки, уколы. Потом один из мальчиков пришёл ко мне в дежурку (я их всех помню в лицо) и попросил: «Сестричка, а можно я маме позвоню? Я москвич». Знаете, какие были мужественные ребята! Ведь им было по 18 лет. Он звонит и говорит: «Мамочка, я сейчас очень недалеко от Москвы. Москву освободили от фашистов. Ты не беспокойся, я скоро буду дома». Представляете, какой, сказал маме, что он жив, здоров, а скоро умер. Я их запомнила навсегда.

Потом ещё у меня в палате лежал Ванечка, у него было очень тяжелое ранение – выбиты позвонки. Это было в районе Коптево, всё было занято под госпиталь. Он почему-то всё время плевался и нехорошими словами ругал Гитлера.

Но он был совершенно без сознания. Когда я приходила в палату ставить градусники, раздавать лекарства, они мне всё говорили: «Сестричка, пожалуйста, уберите его от нас». Я взяла его в другую палату. Там лежала Машенька, медсестра, она была смертельно ранена, я их вместе положила. Его перевязывать было нельзя, я накладывала свежие повязочки сверху. Ванечка выжил. Когда он пришел в сознание, он всё время говорил: «Позовите мне мою мамочку». Когда я приходила в палату, он меня мамочкой называл, хотя был старше меня на два года. Он поправился, его вылечили. И горького, и тяжелого, и смешного много было. А Машенька умерла, у неё оказалось крупозное воспаление лёгких. Я тоже переболела этим.

Нас, комсомольцев, посылали на передовую выносить раненых из окопов. Мы выносили их, нам помогали солдаты, которые были легко ранены. Нам ещё собачки помогали. Мальчишки свяжут им какие-нибудь лыжи, запрягут, они везут раненого, такие довольные. Когда было очень холодно, приходилось спать в землянках. Мальчики нарвут нам лапника, мы с Клавочкой (моя фронтовая подружка, она погибла) подстелим свои шинели, накроемся. Это было в районе Ржева, он был весь разбит, там было очень много бездомных собак и кошек. Я их до сих пор люблю. И они к нам прибегали в землянку и с нами спали. Мы даже радовались, потому что они нас согревали.

Меня солдатики сестричкой называли, а пожилые люди называли доченькой. Вот какой смешной случай был у меня в жизни. У меня в палате лежал грузин молодой, ему было 26. По-моему его звали Сулико, это было ещё в Москве, когда я в госпитале была. У него было такое ранение пулевое, как у меня, но кость не задета. Придёшь к нему в палату перевязку делать, а он прямо плачет. Он меня звал Нейда. Я ему говорила: «Ну что ж ты такой? Грузины – народ мужественный. У меня было такое же пулевое ранение. Видишь, я поправилась, опять работаю». Он говорит: «Я семечек хочу». Плачет – хочу семечек. Я пошла к дежурному врачу. Раненых тогда уже мало было, новые ещё не поступали, а те уже были отправлены. Он говорит: «Огонёк, ты у нас самая молоденькая, беги, давай, я тебе дам увольнительную, купи ему семечек». Вы знаете, мне рассказывал мой начальник, когда я уже работала, что такой рассказ был в журнале «Наука и жизнь», так и назывался – «Семечки». Он поправился и снова ушел на фронт. Вот такие случаи были, и смешные, и трогательные.

Встреча в Берлине

Я просилась на фронт, на передовую. Из госпиталя меня не выпускали, говорили, что хорошо перевязываю раненых. Но все же на фронт я ушла. Дошла до Берлина. На Рейхстаге расписалась. Я была поражена, сколько росписей там было — места не хватало: и на потолке, и на колоннах. «Вот вам за нашу Москву». У меня даже есть фотография. И вдруг я слышу: «Рогнеда, Рогнеда!». Думаю, кто же это может меня звать. А это моя мамочка. Вот так случайно в Берлине мы и встретились. А до этого мы не виделись практически всю войну.

Награды

Расскажу вам интересный случай, за что я получила первую медаль «За боевые заслуги». Мы вышли уже к Одеру, уже шло к концу войны. Было жарко. Я была начальником медсанбата, так мальчики меня называли. Нас вышло несколько человек. Мы отстали от своей группы. И я чувствую невыносимый запах. Подошли, а там восемь наших погибших солдатиков лежат. Сами понимаете, какой у них вид.

Мои ребята носы зажали, фыркают. Я им сказала: «Мальчики, нехорошо так. А если с вами так случится? Давайте-ка копайте могилу». У меня был такой цилиндрик, туда вкладывался адрес. Если ты погиб, вынимают цилиндр этот и посылают родным извещение. Их было восемь человек, я у всех вынула и написала извещение. Всем написала: где, в каком месте. Сама обливалась слезами, когда писала и отдала нашему командиру части. А так они как бы пропали без вести, если бы мы этого не сделали. Они бы там лежали и лежали. Они разложились сильно, а гимнастерки еще более-менее сохранились, я у них у всех вынула эти паспорта. Это называлось «паспорт смерти». Всем родителям, чьи адреса нашла, всем написала. После этого меня представили к награде, и я получила медаль «За боевые заслуги». Я ее очень люблю, это моя первая медаль.

Самое интересное: мне прислал очень хорошее поздравительное письмо президент Белоруссии Лукашенко. Были сильные бои, страшные бои, болота горели, я двух братьев спасла – Данилку и Миколку. Папа у них погиб на фронте, а мама не знаю, где была. Они бы сгорели, но я их вытащила. И совсем недавно я получила такую благодарность – две медали «За освобождение Белоруссии». Первую медаль мне прислали месяц назад, а вторую совсем недавно.

Людочка, дочка моя, подготовила мне все медали, но носить я их все-таки стесняюсь. А знаете почему? В 1945 году мы шли на первый парад, стояли там какие-то, извините за выражение, тетки, бабки и говорят: «Вот, нацепили».

Кроме этого, был у меня такой случай. Я уже училась в Полиграфическом институте. Ничего не было, дом наш на Ленинградском проспекте был разбомблен. Бабушка выстирала мое военное платье, я в нем ходила в институт. Уже потом, когда стала получать стипендию, сама начала себе что-то шить. И вот стоит девушка у двери в метро. На ней точно такое же платьице и медаль «За боевые заслуги». И сидит такая тётка, торговка базарная, смотрит на нее и презрительно говорит: «Ха-ха, за боевые заслуги». Мне стало так обидно! Я ей сказала: «Как же вы можете так говорить?! Эта девушка, может быть, вашего брата, или сына, или мужа из боёв вытаскивала, а вы такие вещи говорите». И уже на нее весь вагон набросился, она выбежала.

Пожелания

Всем девочкам хочется пожелать, чтобы из них вырастали хорошие люди. Ведь тогда на фронт уходили девочки совсем из бедных семей, у них ничего не было. Погибали героями. Всем мальчикам желаю, чтобы они вели себя достойно, чтобы красиво ухаживали.

Ветеранам я желаю, прежде всего, беречь себя, хорошо относиться к молодежи, в праздники надевать ордена, не стесняться. Вы знаете, ветераны разные есть, но мне хочется, чтобы они были достойными и честными людьми. Хочу, чтобы они жили достойно, в достатке.

Данный материал передан для проекта www.world-war.ru в рамках акции «Память»,
организованной совместно с ИПК ДСЗН г. Москвы среди учреждений социального обслуживания населения.