Из истории создания «катюши» и учеба

В 2007 году в адрес портала «Непридуманные рассказы о войне» полковник Яков Михайлович Ляховецкий передал свои военные воспоминания. После публикации он продолжил работу над текстом. Были внесены дополнения и уточнения. Новые архивные документы (боевые приказы, распоряжения, наградные листы и др.) позволили подробнее рассказать о боевых действиях 28-го ОГМД, в котором служил Яков Михайлович, его боевом пути. А, главное, дополнить воспоминания рассказом о ратных подвигах гвардейцев дивизиона, назвать многих по фамилиям (более 40 фамилий).

 

Яков Ляховецкий

Впоследствии, во время службы в гвардейских минометных частях (ГМЧ) и особенно в послевоенный период из литературы, я узнал дополнительные подробности из истории создания «катюши» и ГМЧ.

 В сентябре 1933 года в Москве по инициативе М. Тухачевского и поддержке С. Орджоникидзе был создан на базе объединения двух коллективов (ГДЛ, возглавляемый И.Т. Клементьевым, и МосГирд, возглавляемый Сергеем Павловичем Королевым, будущим гл. конструктором космических систем) Реактивный научно-исследовательский институт (РНИИ, с 1937 г. – НИИ). Начальником РНИИ стал И.Т. Клейменов, зам. начальника – С.П. Королев, затем его сменил военинженер 1-го ранга Георгий Эрихович Лангемак. После ареста в конце 1937 г. И. Т. Клейменова и Г.Э. Лангемака, обвиненных в якобы предательской деятельности (расстрелянных в начале 1938 г.) институт возглавил Борис Михайлович Слонимер. Главным инженером (а с 1942 г. – директором) стал Александр Григорьевич Костиков.

Под руководством Г. Э. Лангемака и при участии В. А. Артемьева, И. Т. Клейменова, Е. С. Петрова, Ю. А. Победоносцева и др. в институте была завершена начатая ранее под руководством Н.И. Тихомирова, а затем в ГДЛ под руководством Б.С. Петропавловского и Г. Э. Лангемака, разработка реактивных снарядов. Установленные на самолетах, они 20 августа 1939 г. впервые были применены на реке Халхин-Гол в Монголии во время наступления наших войск против японских захватчиков.

Создание и принятие на вооружение авиационных ракетных снарядов ускорило работу по созданию реактивного оружия для сухопутных войск.

Выполнение проекта по созданию самоходной пусковой установки велось коллективом конструкторов во главе с И. И. Гваем, разработка новых реактивных снарядов калибра 132 мм (М 13) конструкторской группой, руководимой Л.Э. Шварцем, в состав которой входили В. А. Артемьев, Д. А. Шилов, А.С. Пономаренко, В.Н. Лужин и др. Работу обеих коллективов координировал начальник 1-го конструкторского отдела К.К. Глухарев. От Главного артиллерийского управления координацией работ по созданию ракетного оружия непосредственно занимался зам. начальника управления военный инженер 1-го ранга В.В. Аборенков, инженер-химик по образованию.

Главный недостаток ракет при стрельбе с земли был в плохой кучности. Устранить ее можно было только залповой стрельбой.

Поэтому 5 июля 1938 г. ст. инженер группы № 1 Гвай Иван Исидорович представил на технический совет совершенно оригинальный проект механизированной многозарядной установки для стрельбы реактивными снарядами на автомашине ЗИС-5. От предыдущих он отличался тем, что станки на автомашине сводились в единый залповый аппарат с 24-мя двухметровыми направляющими, которые размещались поперек продольной оси автомашины. На подготовку залпа из установки требовалось всего 3-4 минуты. Раньше установку подвозили к «передовой» на полигоне, сгружали с автомобиля вручную, укрепляли, заряжали, прицеливались, на что уходило больше часа.

Позднее, в апреле 1939 года, инженер В.Н. Галковский разработал чертежи 16-ти зарядной пусковой установки с продольным расположением направляющих, что позволило их удлинить и за счет этого улучшить кучность огня. Так как И.И. Гвай в это время находился в командировке, А. Г. Костиков поручил В. Н. Галковскому разработку новой компоновки направляющих.

В августе 1939 г. новая пусковая установка (БМ-13) была изготовлена и испытана в РНИИ. Это была будущая «катюша».

В сентябре 1939 г. БМ-13 была принята представителем Главного артиллерийского управления для боевых испытаний. 1 ноября того же года она произвела первый залп на полигоне. Родилась «катюша»!

На последнем этапе создания грозного оружия трудились две творческие группы: конструировавшая пусковую установку (И.И. Гвай, В.Н. Галковский, А.П. Павленко, А.С. Попов, Н.М. Давыдов, С.П. Пивоваров, С.С. Смирнов, И.В. Ярополов) и усовершенствовавшая реактивный снаряд М-13 (В.А. Артемьев, Ф.Н. Пойда, Ю.А. Победоносцев, Л. Э. Шварц, М. Ф. Фокин, Д. А Шитов, А. С. Пономаренко, А. П. Горшков и др). (Победоносцев Ю. А., Кузнецов К. М. Первые старты. М. ,1976 г. С. 46).

К осени 1941 г. на подмосковном полигоне во время осмотра нового вооружения были произведены залповые пуски ракет из боевых машин БМ-13. Нарком обороны маршал Советского Союза С.К. Тимошенко, нарком вооружения Д.Ф. Устинев, начальник Генерального штаба генерал армии Г. К. Жуков, нарком боеприпасов Б. Л. Ванников, присутствовавшие на испытаниях, дали высокую оценку новому оружию.

21 июня, за несколько часов до начала войны, Политбюро ЦК ВКП (б) и Совнарком СССР приняли решение о серийном производстве ракетного вооружения и формировании частей реактивной артиллерии. Персональная ответственность за выполнение заданий по выпуску пусковых установок была возложена на наркома минометного вооружения П.Н. Паршина, реактивных снарядов – на наркома боеприпасов Б.Л. Ванникова. Главным предприятием в производстве БМ-13 стал Московский завод «Компрессор», БМ-8 – завод «Красная Пресня».

Первая батарея реактивных установок начала формироваться в конце июня 1941 г. в 1-м Московском Краснознаменном училище им. Л.Б. Красина и в ночь на 2 июля своим ходом убыла на Западный фронт. Командовал ею слушатель Военной артиллерийской академии им. Ф.Э. Дзержинского капитан И.А. Флеров. 14 июля в 15.20 батарея дала залп по скоплению живой силы и техники противника в районе железнодорожного узла Орша. В этот же день батареей был дан залп по переправе через р. Оршица. Действие ее огня было ошеломляющим. В дальнейшем батарея осуществила ряд удачных огневых налетов под Рудней, Смоленском, Ярцевом. Противнику был нанесен большой урон.

Вслед за батареей И. А. Флерова в конце июля – первой половине августа 1941 г. было сформировано еще 8 батарей.

В первых числах октября батарея Флерова оказалась в тылу врага, прорвавшегося двумя мощными танковыми колонами из района Духовщина, севернее Смоленска, и из района Рославля на юге по Старо-Варшавскому шоссе, и замкнувшему кольцо восточнее Вязьмы вокруг значительной части войск Западного фронта.

Двигаясь от д. Гряда к большаку Вязьмя-Юхнов, чтобы вырваться из кольца, батарея попала в засаду у д. Богатырь на Смоленщине.

В завязавшемся бою капитан И. А. Флеров и многие батарейцы погибли. Все боевые машины перед этим они успели взорвать, и ни одна из них не попала врагу.

В этот же период на полях Подмосковья погибли батареи старших лейтенантов Е.Г. Черкесова и Н.Ф. Дятченко, лейтенантов А.М. Куна и И.А. Денисова.

С ростом производства промышленности реактивных установок началось формирование полков, отдельных дивизионов БМ-13 и БМ-8. Чтобы подчеркнуть значение этих частей им присваивались звание «гвардейские» со дня формирования. Официально они именовались гвардейскими минометными частями (ГМЧ).

В начале сентября 1941 г. создаются Центральное командование и Военный Совет ГМЧ. Командующим ГМЧ был назначен военинжинер 1 ранга В. В. Аборенков, членами Военного Совета – бригадный комиссар П.А. Дегтярев, Л.М. Гайдуков (зав. отделом ЦК ВКП(б)), начальником штаба – полковник А. А. Быков, начальником отдела кадров и формирования – полковник И. К. Байбаков.

Постановлением  ГКО от 8 сентября 1941 г. минометные части М-8 и М-13 были выведены из подчинения Главного артиллерийского управления (ГАУ) в подчинение Ставки Верховного Главнокомандования (ВГК).

Для непосредственного руководства боевой деятельностью и снабжением частей реактивной артиллерии в период с 12 по 15 сентября были созданы оперативные группы ГМЧ на четырех фронтах: Северо-Западном (нач. группы полковник П. Н. Кулешов), Юго-Западном (ген.-майор артиллерии А. Д. Зубанов), Южном (майор Л. М. Воеводин), Брянском (полковник Ф.Н. Скугаревский). Несколько позже оперативные группы появились на Западном фронте (полковник М.Ф. Дягтярев), Калининском (ген.-майор В. Д. Сибирцев), Волховском (прибывший с Северо-Западного фронта ген.-майор П. Н. Кулешов). В ноябре-декабре 1941 г. были созданы армейские группы в 30-й и 1-й ударной армиях, во 2-м кавалерийском корпусе Западного фронта. (Дегтярев П.А., Ионов П.П. «Катюши» на поле боя». М., 1991. Раздел «Органы управления». С 17-20).

***

Наша учеба проходила по ускоренной, даже по сравнению с установленной в военное время, программе. Но на качестве ее это не отразилось. Практически многие основные предметы, приборы (артстрелковая подготовка, прицел с панорамой, буссоль и т.п.) мы уже изучали в минометном училище. Например, подготовка данных для стрельбы из «катюш» мало отличалась от той, что применялась в ствольной артиллерии и минометных частях. Знаком нам был материал и по многим другим дисциплинам. Поэтому на занятиях по ним, как правило, углублялись и совершенствовались ранее полученные нами знания.

Материальную же часть «катюш», тактику их применения изучали, что называется, с азов. На занятиях по огневой подготовке до автоматизма отрабатывались наши действия по расчехлению и зачехлению установок, приведению их в боевое и походное положение.

На практических занятиях с выходом в поле по-прежнему много внимания уделялось выбору огневых позиций (ОП), наблюдательных пунктов (НП), привязке их по карте, определению координат целей.

Боевые же стрельбы за все время учебы нам ни проводить, ни наблюдать не приходилось. И только перед самым выпуском в училище была организована показательная стрельба боевыми ракетами. За ней мы наблюдали из траншей, отрытых на склонах возвышенности, с которой просматривались вдали опушка рощи с расставленными макетами орудий и танков, деревянными щитами. Трасса стрельбы проходила слева от нас через лощину. С нетерпением все ожидали начала залпа.

Казалось, уже спала суета последних приготовлений. Взводные ещё раз проинструктировали курсантов о порядке, который следует соблюдать во время боевой стрельбы. Уже прибыло на командный пункт командование училища, возвратились в свои подразделения вызванные туда командиры батарей. А напряженность все не спадала. Она незримо чувствовалась в ожидании команды на огневую позицию, оборудованную где-то позади, в ожидании увидеть, наконец, сам залп, представляющийся в виде урагана, сметающего все.

Как-то внезапно вдоль траншей возник шум, и мы обратили свои взоры на дорогу, на которой показалось несколько черных легковых машин. Въехав на территорию полигона, они остановились возле встречающих их начальника училища генерал-майора Грудяева, полкового комиссара Тесли и других старших командиров из штаба училища.

Из «эмок» вышли несколько генералов и гражданских лиц. Выслушав рапорт начальника училища и поздоровавшись с встречающими, они отправились на командный пункт.

Словно по команде, враз смолк говор в траншеях. С напряженным вниманием мы всматривались в рощу, где вот-вот должно было произойти что-то неведомое.

Стало необычно тихо. Все замерло. И вдруг, позади, слева от нас возник нарастающий грохот, затем в небе стали видны устремившиеся к цели огромные стрелы с ослепительными хвостами, оставляющими за собой беловатые струи таявших в небесной голубизне газов.

В районе мишеней стали рваться снаряды, и все окуталось клубами дыма, загорелась трава, кустарники. Несмотря на большое рассеивание ракет, поражающий эффект нового оружия был потрясающим: ни одна мишень не уцелела. Еще долго после залпа несколько пожарных машин гасили полыхавший в районе рощи огонь.

И хотя впоследствии на фронте залпы «катюш» я видел неоднократно в непосредственной близости, этот особенно врезался в память.

Вскоре мы сдали выпускные экзамены. 28 сентября 1942 года состоялся выпуск. Перед строем нам зачитали приказ о присвоении лейтенантских званий. В столовой училища был выпускной праздничный обед. Помнится, завезли даже пиво.

Несколько разочарованными мы были полученным обмундированием. Оно мало походило на комсоставское: хлопчатобумажные гимнастерки и брюки-бриджи, шинели однобортные, красноармейские. Сапоги кирзовые, ремни узкие, как брючные, вместо широких кожаных с пряжкой со звездой и портупеей. Особенно трудно было подобрать сапоги. Попадались все с широкими голенищами. Наконец, выбрал с относительно узкими, но они немного жали, пришлось смириться, подумал – со временем разойдутся. На петлицы получили квадраты защитного цвета. Некоторые выпускники из красных целлулоидных мыльниц вырезали «кубари», вправляли их в сделанные из медных пластинок основания, и они мало чем отличались от настоящих. Такие же кустарно изготовленные «кубари», а так же нарукавные знаки различия можно было приобрести за плату и в военном городке.

Через несколько дней мы выехали в Москву, в Центр формирования ГМЧ, где и должны были получить направления в части.

Хотя в мирное время поезд из Омска до Москвы шел не более трех с половиной суток, на Казанский вокзал мы прибыли только на десятый день.

Мы долго простаивали на станциях и полустанках, пропуская воинские эшелоны с Дальнего Востока, товарняки с боевой техникой. В одном из таких обогнавших нас эшелоне мы увидели закрепленные на открытых платформах покрытые брезентом «катюши» под усиленной охраной автоматчиков. Шел он, видимо, из Челябинска, где, как говорили, находился эвакуированный из Москвы завод по изготовлению реактивных установок. Дважды на узловых станциях наши теплушки перецепляли к другим составам.

В Москве нас разместили в Лефортовских казармах. В коридорах, ожидая вызова, толпилось много командиров. Большинство в эти дни получали направление на Сталинградский фронт, где в то время находился эпицентр сражений. Получили назначения на этот фронт и немало выпускников нашего училища. Добирались они к месту назначения кружным путем – через Актарск и Саратов.

Вскоре в один из кабинетов вызвали и меня. Сидевший за столом майор на вид был строгим, хмурым, сделал замечание, что мне следовало ближе на шаг подойти к нему для рапорта о прибытии, перелистал мое личное дело и, задав несколько вопросов, сделал отметку в лежавшем перед ним листке и сообщил, что я направляюсь в распоряжение опергруппы ГМЧ Западного фронта.

Вместе со мной направление в эту группу получили выпускники нашего училища Петр Лось и Леонид Бобруйко. Получив документы, на следующий день мы с Киевского вокзала выехали в Малоярославец.

На станцию прибыли под вечер. Лось пошел разыскивать военного коменданта, чтобы узнать, как нам добраться в штаб опергруппы ГМЧ. Возвратился он только минут через сорок, провел нас в пристанционный сквер, где в тени деревьев мы увидели «эмку». Прибывший на ней из штаба опергруппы  капитан вручил мне и Л. Бобруйко назначение в 28-й отдельный гвардейский минометный дивизион, проездные документы, разъяснил, где и как следует его разыскивать. П. Лось получил назначение в другую часть. У меня создалось впечатление, что о нашем прибытии в опергруппе были предупреждены, и все необходимые документы там были заранее подготовлены.

Для того, чтобы добраться к месту назначения, нужно было возвращаться в Москву. На перроне Белорусского вокзала долго пришлось ожидать поезда. Наконец, удалось сесть на товарняк. Проехали Кубинку, Можайск, Бородино. Сошли на какой-то небольшой станции. Дальше поезда вообще не шли. Здание вокзала было разрушено, и он располагался в двух теплушках, снятых с колес. На площадке у железнодорожных путей было свалено много разбитой немецкой и нашей техники, подготовленной для отправки в тыл на переплавку.

На попутной полуторке из медсанбата, на которой на станцию приезжала за медикаментами женщина-врач, а затем пешком проселочными дорогами стали добираться до деревушки, вблизи которой в лесном массиве должны были найти расположение дивизиона.

В указанном районе мы, изрядно поблуждав по лесу, напичканном воинскими частями, дивизион не нашли. В конце концов, удалось выяснить, что он снялся с этого места. Начальник артиллерии корпуса, к которому мы обратились, посоветовал нам добираться до армейской группы ГМЧ и там узнать новое место дислокации дивизиона. Связавшись с кем-то по телефону, он, достав свою карту, начертил на листке бумаги маршрут, по которому  следовало найти штаб опергруппы.

Переночевав в лесу, мы с рассветом следующего дня, выйдя из лесного массива, свернули, как это было указанно на схеме, на полевую дорогу, петлявшую среди чистого поля к видневшейся вдали на небольшой возвышенности сосновой рощи.

Не обошлось и без происшествия. Метров двести за дальней опушкой рощи дорога делала поворот, огибая расположенный в низине местами заболоченный луг в редком кустарнике, с ограждением из длинных жердей, горизонтально укрепленных на невысоких столбиках.  Не придав внимания маячившему неподалеку щиту на березке, мы, чтобы сократить путь, перебрались через ограждение и направились напрямик к темневшему вдали лесу, в который вела дорога по ту сторону луга. Дойдя до середины его, неожиданно увидели на покосившемся столбике ещё один фанерный щит, который раньше не заметили. Черной краской на нем было выведено: «Внимание! Минное поле!». Возможно, ещё один шаг – и случилось бы непоправимое. Опасаясь сойти с едва заметной, протоптанной нами тропинки, мы чуть ли не бегом стали поспешно возвращаться назад, к жердевому ограждению. Только перебравшись через него, перевели дух. В дальнейшем были более внимательны и осмотрительны.

До опергруппы добрались под вечер. Нам повезло. В штабе сказали, что утром из дивизиона прибудет за продуктами полуторка, и она сможет забрать нас.

Продолжение следует.

Читайте другие части воспоминаний 

Подготовил и прислал для публикации: полковник в отставке Яков Михайлович Ляховецкий
www.world-war.ru