Фашистская власть

В.А. Латушкин

Белоруссия — край партизанский. Вспоминая сегодня оккупированную фашистскими захватчиками мою родную деревню, я думаю, что немцы не смогли бы удержать там свою власть, даже если бы и победили в Великой Отечественной войне.

Вот только один эпизод из жизни этой скрытой для немцев, страшной силы, которая ожесточенно вгрызалась в тело фашистской армии и разрушала фашизм.

Деревня Горы на Краснопольщине… С ее северной стороны — дубовая, площадью гектаров в сто, роща. Дубовая роща для брянских партизан — привал при проведении совместных с белорусами операций.

Чтобы обезопасить от брянских партизан продвигающуюся немецкую армию по линии Бобруйск — Кричев – Коммунары, немцы двинули часть своих сил в направлении Кричев — Краснополье — Коммунары и отсекли от «брянской опасности» деревню Горы с дубовой рощей.

Краснопольщина оказалась полностью оккупированной фашистами. По дороге Краснополье — Горы до железнодорожной станции Коммунары непрерывным потоком потекла перегруженная техникой немецкая армия.

Казалось, для партизан здесь не оставалось места, и их действиям пришел конец. На самом деле активная партизанская жизнь только началась.

Жители деревни, все, кроме женщин и детей, ушли в лес. Но разрыва между оставшимся в деревне населением и ушедшим не было. Те и другие продолжали жить одними интересами и заботами. Разница была только в том, что к бывшей власти пришла еще одна власть — «строгая, непонятная, враждебная фашистская власть». Она как бы устанавливалась днем, а с приходом ночи возвращалась партизанская власть, или прежняя, настоящая.

Партизаны срочно собирали информацию о передвижении вражеских войск, оценивали обстановку. Но сами в деревне не появлялись. Изредка ночью к нам пробирался наш сосед Борисенко Исаак и расспрашивал, что нового в деревне, какая у немцев техника, много ли их передвигается.

— А ты, Коля, приходи завтра в пущу, я тебя встречу. Днем походи по деревне, внимательно присмотрись ко всему, посчитай, запомни. Ну, до завтра! Как солнышко зайдет, я тебя жду у ореховой поляны.

На другой день я с братом, шастая по деревне и делая вид, что нас (как и учил вчера сосед) интересует только еда и красивые безделушки, мы старательно подсчитывали и старались запомнить все увиденное. Немцы не обращали на нас внимания. Но, когда мы хотели пройти к школе, нас не пустили. Немец с автоматом наперевес что-то закричал нам и стал махать рукой, показывая куда можно идти. У бывшего колхозного склада немец подошел к нам и на ломаном языке сказал:

— О! рус-еврей?

— Нет, нет! — объясняли мы фрицу.

Мы знали, что немцы собрали евреев, которые жили в деревне и расстреляли. Я плакал, когда узнал, что полицаи еще до прихода немцев расстреляли дядю Мишу.

Дядя Миша сшил мне куртку, когда я готовился поступать в первый класс. И хотя куртку собрали из разных бабушкиных обносков, она выглядела как новая. Я гордился ею и обещал подарить дяде Мише пушистого котенка.

Вечером хлынул дождь. Порывистый, мокрый ветер сбивал с ног, сдерживал движения. Николай только что вышел из дома, пробрался через огороды, но скоро полностью промок, дрожа от холода. Надо вернуться, согреться, просушить одежду и потом идти в лес, подумал он и стал пробираться между кустов по тропинке, ведущей к нашему дому. Уже дома, когда Николай смотрел в окно, ветер чуть притих, но временами грохотал раскатистый гром, и молния рассекала черное пространство.

Николай убеждал меня идти в дубовую рощу вместе. Мама сначала грозилась, запрещала нам выходить из дома, но, зная настырность моего брата, только всхлипывала, утирая краем платка слезы.

В эту ночь мой брат ушел в лес один, меня не отпустили. В полдень, когда он вернулся, мы его не сразу узнали. Лицо усталое, багряно-розовое, взгляд твердый, сосредоточенный, но пересохшие улыбающиеся губы выдавали скрытую душевную радость.

Я заметил, что он стал более взрослым, твердым и надежным. Он спросил меня: «Хочешь пойти сегодня со мной?» Я, еще не зная, куда идти и зачем, понял, что это его приказ, от которого нельзя отказаться.

После ухода отца на фронт Николай, которому было девять лет, уже считал себя главным мужчиной в доме. Главным его назвал отец, когда в 1939 году был призван на войну с Финляндией. Отец знал, что его семью ждут нелегкие испытания, и что детство его сыновей уже закончилось. Предстояло выжить или умереть, борясь с холодом, нищетой, вражеской опасностью, собственным бессилием и отчаянием. «Главный мужчина» оставил школу и вместе с матерью занимался добыванием пропитания для семьи: бабушки, сестры, трех младших братьев и для себя с матерью.

Поэтому его обращение ко мне «пойти с ним» было воспринято с пониманием, и я кивнул головой. Чтобы увидеть больше, что происходило в деревне, мы разделились. Николай смотрел, считал и запоминал все от школы до сада, а я от школы на север. Когда обход деревни закончился, мы еще раз обсудили детали нашего «секретного задания» и попросили маму не беспокоиться, предупредили, что мы придем сегодня чуть позже обычного.

Вечером, осторожно пробираясь по полю, обходя ручьи и болота, опасаясь заблудиться, мы подошли к лесу. Сюда мы часто ходили по грибы и орехи и места эти хорошо знали. Когда подходили к условленному месту у дуба, нас окликнули и провели дальше в лес. В землянке, где мы скоро оказались, было тепло и безопасно. На деревяшке, вколоченной в стену, стояла жестяная банка с гильзой. Верхняя часть гильзы светилась качающимися языками пламени, и огромные сказочные тени ползли по стенам и низкому бревенчатому потолку.

Бородач в нависшей на круглые очки фуражке и туго затянутым по фуфайке ремнем со звездой сунул нам в руки по огромному черному сухарю и спросил, мягко улыбаясь: «Што, хлопцы? Фрицы вас не заметили?» Я торопливо и громко стал объяснять, но брат тут же остановил меня резким толчком в бок. «Мы хорошо знаем все тропинки и прошли незаметно», — сказал он. «Добре, — положив руку мне на голову, сказал бородач. — Молодцы хлопцы. А теперь расскажите мне побольше, что вы видели сегодня в деревне»…

Рано утром нас разбудили и проводили из леса. Вечером, как нам посоветовали партизаны, мы всей семьей ушли из дома ночевать в землянки, которые были у оврага. В землянке было сыро, неуютно, и утром, по настоянию бабушки, мы решили вернуться в деревню. «Лучше умереть дома, в тепле, — ворчала бабушка, — чем прозябать в этой яме».

Но скоро в деревне открылась стрельба, послышались немецкие голоса и рев машин. Перестрелка то усиливалась, то затихала, перемещаясь с восточной стороны деревни к западной.

Мы поспешно вернулись в только что оставленную землянку, и мама заняла место перед выходом, чтобы мы не убежали в деревню, где события только разворачивались.

Позднее из рассказов очевидцев мы узнали, что партизаны отступили на окраину деревни, где в погребах припрятали боеприпасы, и открыли по немцам шквальный огонь. Движущаяся немецкая часть развернулась в боевую позицию и открыла встречный огонь. Ожесточенная схватка малочисленной группы партизан и боевой немецкой армии продолжалась недолго. Погреба, из которых вели огонь партизаны, немцы забросали гранатами. Уцелевшие партизаны подожгли несколько домов и пытались под дымовой завесой отступить в лес. Но фашисты отсекли отход, и скоро неравный бой закончился.

На какое-то время свободное движение немецких войск по направлению Краснополье — Горы — Кричев было приостановлено. После проведенной разведки немцы побоялись двигаться дальше по прямой и повернули свои войска на Клинцы.

Через несколько дней в деревне установилась новая немецкая власть. Власть представлял бургомистр, к нему приставили нескольких полицейских. Они выгоняли женщин и детей на работу, отнимали одежду и продукты, всегда были пьяные и вели себя властно и грубо.

Погреба с погибшими партизанами по распоряжению новой власти засыпали землей.

После войны партизан откопали, собрали кости и похоронили в братской могиле на территории Горской школы Краснопольского района.

Так в неравном бою закончился подвиг героев, которые выступили против целой армии оккупантов. Прошло более 60 лет, а мне постоянно вспоминается этот неравный бой, и мучает совесть, что я не смог побывать на их могиле и не назвал их имена. Надеюсь, что это я обязательно сделаю.

февраль 2005 г.
Подготовил и прислал для публикации: В.А. Латушкин

Читайте также:
Лицо войны
«В здоровом теле — здоровый дух?»