«Живые голоса истории»: осень 1939 — июнь 1941 гг.

Сегодня в эфире прозвучит передача из сериала «Живые голоса истории», посвященная очень непростому периоду времени, который начинается с осени 1939 года и завершается июньскими днями года 1941-го. Важнейшие события этого временного отрезка: советско-финляндская война 1939-1940 годов и начало Великой Отечественной войны против гитлеровской Германии.

Скачать

Поскольку нам сегодня придется много говорить о советско-финских отношениях, я пригласил в Санкт-Петербургский Дом радио доктора исторических наук, профессора Северо-Западной академии государственной службы Николая Ивановича Барышникова. Николай Иванович, участник Великой Отечественной войны, был награжден в 1943 году медалью «За боевые заслуги», а в 1944 году – «Орденом Отечественной войны» второй степени. И что самое ценное – то, что Николай Иванович воевал как раз на севере, там, где военные действия велись с Финляндией. Так что голос Николая Ивановича Барышникова – живой голос истории.

Н.И. — Спасибо, Андрей Леонидович!

А.Л. — Итак, немецкие войска входят в Польшу и продвигаются непосредственно к границам Советского Союза. Вполне естественно, что в этот тревожный период высшее политическое руководство СССР принимает решение взять под защиту белорусское и украинское население, проживавшее волей исторических обстоятельств в составе Польши, тем самым нашей стране удалось не допустить выдвижение германских войск к прежним границам Советского Союза. Это было осуществлено на основе подписанного пакта Молотова-Риббентропа. Передо мной публикация секретного протокола Советско-германского договора 1939 года. Вокруг этого документа в годы горбачевской перестройки была устроена политическая истерия. Я прочитаю то, что опубликовано: «Секретный дополнительный протокол. При подписании договора о ненападении между Германией и Союзом Советских Социалистических Республик нижеподписавшиеся уполномоченные обеих сторон обсудили в строго конфиденциальном порядке вопрос о разграничении сфер обоюдных интересов в Восточной Европе. Это обсуждение привело к нижеследующему результату:

1. В случае территориально-политического переустройства областей, входящих в состав Прибалтийских государств (Финляндия, Эстония, Латвия, Литва), северная граница Литвы одновременно является границей сфер интересов Германии и СССР. При этом интересы Литвы по отношению к Виленской области признаются обеими сторонами.

2. В случае территориально-политического переустройства областей, входящих в состав Польского Государства, граница сфер интересов Германии и СССР будет приблизительно проходить по линии рек Нарева, Вислы и Сана.

Вопрос, является ли в обоюдных интересах желательным сохранение независимого Польского Государства и каковы будут границы этого государства, может быть окончательно выяснен только в течение дальнейшего политического развития. Во всяком случае, оба Правительства будут решать этот вопрос в порядке дружественного обоюдного согласия.

3. Касательно юго-востока Европы с советской стороны подчеркивается интерес СССР к Бессарабии. С германской стороны заявляется о ее полной политической незаинтересованности в этих областях.

4. Этот протокол будет сохраняться обеими сторонами в строгом секрете.

По уполномоченнию правительства СССР — Вячеслав Молотов. За правительство Германии — Иоахим фон Риббентроп».

Н.И. — Андрей Леонидович, как бы Вы могли прокомментировать этот документ?

А.Л. — Как мы видим, этот секретный протокол, если, конечно, текст, который я цитировал, является подлинным, создавал предпосылки для того, чтобы СССР существенно отодвинул свои границы на Запад и тем самым смог обеспечить свою безопасность. Не подлежит никакому сомнению, что он отвечал национальным интересам Советского Союза, в отличие от тех решений, которые придвинули границы НАТО вплотную к Ленинградской области, поэтому надо принимать историю такой, какая она была в конце 30-х годов. Исходить из того, что высшие руководители СССР были обеспокоены угрозой, нависшей над страной.

Но историю человечества составляют не только политические решения крупных государственных деятелей, существует еще историческая повседневность, сведения о которой порой не менее драгоценны. Сегодня мы хотим впервые познакомить слушателей «Радио Петербург» с удивительным письмом от 26 февраля 1940 года. Письмо отправил из города Пинска Сергей Викторинович Дерябин. Отправил своему отцу – выдающемуся русскому физиологу и психиатру Викторину Сергеевичу Дерябину. Прочитать отрывок из этого примечательного исторического документа я попрошу племянника Сергея Викториновича Дерябина, доктора медицинских наук Олега Николаевича Забродина.

О.Н. — Наш дядя Сергей отправил это письмо из Пинска, города, который по пакту Молотова-Риббентропа вошел в состав Белорусской ССР. Вот что он пишет: «Боев около Пинска не было. Наши войска прокатились в этом месте, как по маслу, так сказать, поработали. Пишу все со слов очевидцев. Сильно разбомбили город, не говоря о крепостях. Немцы, как нечестный народ, занимались грабежом. Местным жителям говорили, что ваши танки не стальные, а сделаны из фанеры и покрашены. В этом убедилась в первую очередь польская армия, а потом и мирное население, что наши танки, действительно, стальные. Эти «фанерные» танки наводили ужас на польскую армию. При появлении так называемых «фанерных танков» они в страхе и ужасе бежали, сдавались в плен. Эти танки не давали жизни полякам. Хорошо «поработали» казаки донские и украинские, которые в пух и прах сделали форшмак из польской кавалерии, которая была основным ядром польской армии. Места здесь открытые. С немцами была маленькая заминка, в одном месте их так тяпнули, что только брызги полетели, т.е. осталось несколько человек из батальона. Численность наших войск была меньше, чем у них. Около Брест-Литовска, когда устанавливали границу, наши брали заселенные места, казармы и т.д., а немцам давали пустыри, т.е. такие места, где населения нет, одна равнина. Они всячески хотели взять наши занятые места, но наши не отдали. Один из очевидцев сказал: «Немец остался очень недоволен». Один старик проехал за 110 км посмотреть, как наши одеты. Им говорили, что у нас ходят полураздетыми. Посмотрев на нас, он был удивлен и даже смущен. Нам дали обмотки, т.е. ботинки с черной материей. Через 3 месяца обещают дать сапоги… Кормят ничего, но маловато: сахара дают совсем мало, хлеб полуржаной. Сперва мучала изжога и болел желудок, сейчас как будто лучше. В город не пускают пока. За исключением, когда ходим в баню или когда ходим в клуб. Баня напоминает старину: грязная, с камнями. Наверху есть дверь, через которую поступает свежий воздух. Своей бани при батальоне нет, есть тут в соседнем городке, которую называют баней. Много выселяют из Пинска и других городов осадчиков, купцов и всякую подходящую к этой категории разность в Сибирь на Дальний Восток, так сказать, в теплые места». Главное я прочитал, но мне особенно приятно, что дядя Сережа в конце письма спрашивает: «Как поживает Олег?»

А.Л. — Спасибо, Олег Николаевич. Теперь хочется узнать, что скажет по поводу письма Николай Иванович Барышников.

Н.И. — Надо привлекать внимание к событиям, очевидно, и более далекого прошлого.

А.Л. — Да, просто не нужно забывать, что когда-то вся Польша была частью Российской Империи.

Н.И. — Проблема безопасности, исходя из современного опыта, естественно, имеет коренное значение.

А.Л. — Однако не менее важным имеет обретение безопасности рубежей Советского Союза, Прибалтики и на северо-западе страны в целом. Но если с Прибалтийскими государствами – Литвой, Латвией, Эстонией – была достигнута договоренность в плане обеспечения взаимной безопасности, то сложнее дело обстояло с Финляндией. Советско-финская граница проходила в непосредственной близости от Ленинграда. Не будем забывать, что после Великой Октябрьской социалистической революции Финляндия уже не входила в состав Российской Империи, а граница оставалась прежней, внутренней границей Российской Империи, которую от Ленинграда отделяло 32 км, т.е. с существовавшей советско-финской границы можно было вести артиллерийский огонь по центру Ленинграда. О том, как советское правительство пыталось урегулировать пограничные вопросы с Финляндией, я бы попросил Вас, Николай Иванович, рассказать нашим радиослушателям.

Юхо Кусти Паасикиви

Н.И. — Я думаю, что многие радиослушатели в принципе знают, как развивались события в тот период, когда вопрос встал о необходимости обеспеченности безопасности границ севернее Ленинграда. С финской стороны не проявлялось особого стремления урегулирования этого вопроса. Выражалась определенная настороженность, и поэтому для советского руководства важно было путем прямых переговоров с представителями Финляндии выяснить возможности заключения такого соглашения, которое было подобным тем соглашениям, которые удалось заключить с Эстонией, Латвией и Литвой в плане взаимной безопасности. Реализуя эту идею, советское правительство решило пригласить делегацию Финляндии для переговоров. Это приглашение Хельсинки получили, и вскоре было дано согласие на то, что в Москву выйдет финская делегация для ведения тех переговоров, которые предлагало советское правительство. Правда, от участия в этих переговорах отказался министр иностранных дел Элиас Эркко. Было в Финляндии решено, что делегацию возглавит известный в стране крупный политический деятель Юхо Кусти Паасикиви, который должен был по инструкции правительства Финляндии вести переговоры, не отступая от тех предварительных установок, которые ему были даны перед отъездом в Москву.

А.Л. — Николай Иванович, мы можем сообщить нашим радиослушателям, что в фонотеке Санкт-Петербургского Дома Радио хранится уникальная запись. Это живое свидетельство того, как на вокзале в Хельсинки провожали делегацию во главе с Паасикиви, которая направлялась в Москву.

Звучит аудиозапись.

Н.И. — Эту картинку отъезда Паасикиви во главе финляндской делегации в Москву широко освещают в финской исторической литературе. Рассказывается о большом стечении публики столицы Финляндии на вокзале в момент, когда Паасикиви должен был сесть в поезд для отправки в Москву. Финский диктор рассказывает о том, какая ситуация сложилась с тем, чтобы вести переговоры. Чувствуется реакция присутствующих на факт отъезда этой делегации. Марш, музыка, возгласы, одобряющие позицию Паасикиви. Там также выражается тревога за то, какие будут последствия в результате этих переговоров в Москве.

А.Л. — Надо сказать, что советско-финские переговоры проходили в Москве достаточно сложно. Именно сложность этих переговоров заставила финнов значительно усилить свои работы по укреплению линии Маннергейма. Сейчас мы предлагаем вам послушать звукозапись, датирующуюся тем же 1939 годом, которая свидетельствует о том, как ведется строительство линии Маннергейма.

Звучит аудиозапись.

Н.И. – Радиослушатели, очевидно, по звукам, которые передавало радио, смогли понять, что идет действительно строительство: стучат отбойные молотки и другая техника. Главное, человек, который беседует с работающими, у них спрашивает: «Откуда вы прибыли на строительство этих укреплений?» Видимо, слушатели заметили, что один из них сказал, что он из Олы, другой говорит – из Хельсинки, один из Выборга и т.д. Какой масштаб привлеченных к этим работам по созданию линии Маннергейма был летом 1939 года!

А.Л. — Можно сказать, что это была всенародная финская стройка. Наши радиослушатели, конечно же, знают, что переговоры с Финляндией закончились неудачей. Коль скоро Финляндия не захотела отодвинуть свою границу от Ленинграда, то Красная Армия перешла к боевым действиям. «Правильно ли поступило правительство и партия, что объявили войну Финляндии?» — задавал исторический вопрос Сталин 17 апреля 1940 года во время вечернего заседания, которое проводилось на совещании начальствующего состава при ЦК ВКП(б).

В стенограмме, которая, по счастью, была опубликована в 1998 году, содержится ответ, который дает сам же Сталин на свой риторический вопрос. Вот что он говорит: « Мне кажется, что нельзя было. Невозможно было обойтись без войны. Война была необходима, так как мирные переговоры с Финляндией не дали результатов, а безопасность Ленинграда надо было обеспечить, безусловно, ибо его безопасность есть безопасность нашего Отечества. Не только потому, что Ленинград представляет процентов 30–35 оборонной промышленности нашей страны и, стало быть, от целостности и сохранности Ленинграда зависит судьба нашей страны, но и потому, что Ленинград есть вторая столица нашей страны. Прорваться к Ленинграду, занять его и образовать там, скажем, буржуазное правительство, белогвардейское – это значит дать довольно серьезную базу для гражданской войны внутри страны против Советской власти. Вот вам оборонное и политическое значение Ленинграда как центра промышленного и как второй столицы нашей страны. Вот почему безопасность Ленинграда есть безопасность нашей страны. Ясно, коль скоро переговоры мирные с Финляндией не привели к результатам, надо было объявить войну, чтобы при помощи военной силы организовать, утвердить и закрепить безопасность Ленинграда и, стало быть, безопасность нашей страны». Конец цитаты из выступления Сталина от 17 апреля 1940 года.

В ходе развернувшихся боевых действий советская авиация подвергла бомбардировке целый ряд финских военных объектов, в том числе и в столице Финляндии. Сейчас Вы услышите звукозапись, которая воспроизводит разрывы наших бомб в городе Хельсинки.

Звучит аудиозапись.

А.Л. – Этот репортаж записан финским радиожурналистом в первый день войны 30 ноября 1939 года. Я попросил бы Николая Ивановича Барышникова рассказать о том, как восприняли в Финляндии начало войны.

Кюости Каллио

Н.И. – Начало войны было воспринято с большой тревогой. Выступал президент финляндской республики Кюости Каллио, главнокомандующим был назначен маршал Финляндии Маннергейм, и развернувшиеся боевые действия приобрели с самого начала неблагоприятный характер для финских войск. Красная Армия быстро продвигалась вперед. Вскоре противодействие наступавшим усилилось, и окреп моральный дух, что может подтвердить один из фрагментов, который у нас сохранился.

Звучит финский военный марш.

А.Л. — Разумеется, в ходе военного столкновения с Финляндией Советский Союз смог решить те геополитические задачи, которые перед ним стояли: советская граница была отодвинута от Ленинграда вглубь финской территории, но победа далась очень дорогой ценой. Советско-финляндская война оказалась в высшей степени кровопролитной, но все-таки любая война кончается миром, и у нас, благодаря любезности Николая Ивановича Барышникова, есть фонограмма выступления министра иностранных дел Финляндии Вяйнё Таннера, когда он объявил об окончании войны.

Звучит фонограмма.

Н.И. — Вяйнё Таннер в своем выступлении говорит, почему финское правительство вынуждено было пойти на подписание тяжелого мира с Советским Союзом. В его словах звучит признание того, что Финляндия уже истощила свои возможности для дальнейшего продолжения войны, и говорит о том, что этот мир тяжелый в смысле того, что пришлось передать Советскому Союзу ряд территорий. «Мир, — говорит Вяйнё Таннер, — важнее, чем продолжение войны, и мы вынуждены были пойти на заключение мира с Советским Союзом».

А.Л. — Так закончилась советско-финляндская война, которую часто называют также Зимней войной. Итоги этой войны в полной мере проявились в июне 1941-го года, когда советская граница была отодвинута от Ленинграда, что в конечном счете предопределило ход битвы за наш великий город. Ленинград не удалось захватить ни немцам, ни их финским союзникам.

Однако пройдет время, и в годы так называемой «горбачевской перестройки» именно то обстоятельство, что Советский Союз начал военные действия против Финляндии, будет использовано для дискредитации нашей страны и ее внешней политики. Более того, в общественное сознание начнет внедряться зловредная мысль о том, что, быть может, Советский Союз готовил нападение на гитлеровскую Германию.

Публикации бывшего советского разведчика, который переметнулся на Запад — Резуна-Суворова, посеяли в сознании многих тысяч бывших советских людей странное ощущение: то ли Сталин готовился первым напасть на гитлеровскую Германию, а фюрер лишь наносил превентивный удар, то ли все-таки Гитлер является агрессором. А в это время сам бывший советский разведчик-перебежчик Резун-Суворов заявляет (звучит аудиозапись): «Мы докажем: просто у нас был преступный режим, который готовил преступление». Здесь вы услышали голос самого Резуна-Суворова, небольшой фрагмент из того интервью, которое он давал «Радио России» 22-го июня 2002 года и, конечно, Резуну удалось смутить сотни тысяч людей в нашей стране, но этих душевных терзаний, этих переживаний, возможно, не было бы, если бы наши соотечественники хорошо представляли себе, что происходило в гитлеровской Германии в первой половине 1941 года.

По традиции, идущей с советского времени, считается, что это нехорошо, если наши соотечественники будут знать, что говорил Гитлер, что писал в своих дневниках министр имперской пропаганды Йозеф Геббельс, а между тем, если бы наши соотечественники об этом знали, то никакого существенного психологического воздействия книги Резуна-Суворова на них бы не оказывали. И вот передо мной выдержки из дневника имперского министра пропаганды Йозефа Геббельса. Эти выдержки датируются маем месяцем 1941 года. Вот, например, 24-е мая 1941 года, суббота: «Мы старательно распространяем по миру слухи о предстоящем вторжении в Англию прежде всего через нейтральную прессу». Для чего это делается? Чтобы ни у кого не возникли подозрения, что гитлеровская Германия готовит нападение на Советский Союз. Тот же дневник Йозефа Геббельса, 25-е мая 1941 года, воскресенье: «Распространяемые нами слухи о вторжении в Англию действуют, в Англии уже царит крайняя нервозность. Что касается России, то нам удалось организовать грандиозный поток ложных сообщений. Газетные «утки» не дают загранице возможности разобраться, где правда, а где ложь. Это та атмосфера, которая нам нужна». Еще одна выдержка, на этот раз это 31-е мая 1941 года, суббота: «Подготовка к операции «Барбаросса» продолжается. Наступает первая фаза большой волны маскировки. Мобилизован весь государственный военный аппарат. В курсе подлинных причин лишь пара людей. Я должен направить все мое министерство по ложному пути. Итак, за дело. Четырнадцать дивизий перебрасываются на Запад. Тема вторжения в Англию потихонечку раскручивается. Я отдаю распоряжение сочинить песню о вторжении, придумать новые фанфары, подобрать английских дикторов. Наступает очень волнующее время, однако оно вновь должно доказать мастерство нашей пропаганды. Другие гражданские министерства не имеют представления о том, что происходит, они работают в заданном направлении». Эти записи Йозефа Геббельса прекрасно доказывают то, что гитлеровская Германия не ощущала никакой опасности для себя со стороны Советской России, со стороны Советского Союза. Более того, задача заключалась в том, чтобы всячески высшее политическое руководство СССР дезинформировать. И вот, уже 1-е июня 1941 года, воскресенье. Что же пишет Йозеф Геббельс? «Хотя сегодня и Троица, я собрал большое совещание службы информации. Тема разговора с моими сотрудниками — вторжение. Я направляю всех по ложному следу — против Англии, в то же время делаю соответствующие приготовления. Несмотря на молчание и сдержанность, информация все равно просочится».

Естественно, Йозеф Геббельс был прав, информация просачивалась, в том числе, просачивалась к Сталину, и Сталин должен был осознать, откуда исходит реальная угроза. Если нацистское руководство действительно намеревалось осуществить вторжение в Англию, то Советский Союз получал несколько месяцев для совершенствования своих вооруженных сил, для подготовки к возможной агрессии гитлеровской Германии. И ведь существовала опасность того, что именно Англия провоцирует Советский Союз нанести упреждающий удар по гитлеровской Германии, чтобы обезопасить себя от немецкого вторжения. Более того, мы располагаем данными, которые свидетельствуют о том, что британские спецслужбы были заинтересованы в том, чтобы спровоцировать высшее политическое руководство на упреждающий удар по гитлеровской Германии. И когда часто задаются вопросом, почему Сталин не верил сообщениям Рихарда Зорге, можно ответить: Сталин понимал, что слишком много заинтересованных в мире сил для того, чтоб столкнуть гитлеровскую Германию и Советский Союз, для того, чтобы нарушить положение пакта Молотов-Риббентроп. Можно сказать, что в стратегическом плане Сталин понимал ситуацию верно, но в тактическом плане он ошибся, потому что 22-го июня 1941 года наша страна оказалась все-таки к войне не подготовленной.

Передо мной интереснейший документ, датирующийся 21-м июня 1941 года, это телеграмма министра иностранных дел Германии Иоахима фон Риббентропа послу в СССР Шуленбургу: «21 июня 1941 года. Срочно. Государственная тайна. По радио, послу, лично:

1. По получении этой телеграммы все зашифрованные материалы должны быть уничтожены. Радио должно быть выведено из строя.

2. Прошу вас немедленно информировать господина Молотова о том, что у вас есть для него срочное сообщение и что вы поэтому хотели бы немедленно посетить его, затем, пожалуйста, сделайте господину Молотову следующее заявление: «Советский полпред в Берлине получает в этот час от имперского министра иностранных дел меморандум с подробным перечислением фактов, кратко суммированных ниже:

1) В 1939 году имперское правительство, отбросив в сторону серьезные препятствия, являющиеся следствием противоречий между национал-социализмом и большевизмом, попыталось найти с Советской Россией взаимопонимание. По договорам от 23-го августа и 28-го сентября 1939 года правительство Рейха осуществляло общую переориентацию своей политики в отношении СССР и с тех пор занимало по отношению к Советскому Союзу дружественную позицию. Эта политика доброй воли принесла Советскому Союзу огромные выгоды в области внешней политики. Имперское правительство поэтому чувствовало себя вправе предположить, что с тех пор обе нации, уважая государственные системы друг друга, не вмешиваясь во внутренние дела другой стороны, будут иметь хорошие прочные добрососедские отношения. К сожалению, вскоре стало очевидным, что имперское правительство в своих предположениях полностью ошиблось.

2) Вскоре после заключения германо-русских договоров возобновил свою подрывную деятельность против Германии Коминтерн с участием официальных советских представителей, оказывающих ему поддержку. В крупных масштабах проводился открытый саботаж, террор и связанный с подготовкой войны шпионаж политического и экономического характера. Во всех странах, граничащих с Германией, и на территориях, оккупированных германскими войсками, поощрялись антигерманские настроения, а попытки Германии учредить стабильный порядок в Европе вызывали сопротивление. Советский начальник штаба предложил Югославии оружие против Германии, что доказано документами, обнаруженными в Белграде. Декларации, сделанные СССР в связи с заключением договоров с Германией относительно намерений сотрудничать с Германией, оказались, таким образом, продуманным введением в заблуждение и обманом, а само заключение договоров — тактическим маневром для получения соглашений, выгодных только для России. Ведущим принципом оставалось проникновение в небольшевистские страны с целью их деморализовать, в подходящее время — и сокрушить». Вот лишь часть тех претензий, с которыми немецкий посол в Москве Шуленбург должен был обратиться к Вячеславу Михайловичу Молотову и тем самым обосновать вторжение немецких войск на территорию нашей страны.

Звучит музыка.

Министр иностранных дел Германии фон Риббентроп утром 22 июня 1941 года в Берлине информирует дипломатический корпус и прессу о начавшемся нападении на Советский Союз.

А.Л. — 22-го июня 1941 года в 6 утра рейхсминистр иностранных дел фон Риббентроп заявил в присутствии представителей немецкой и зарубежной прессы в зале Бундесрата Министерства иностранных дел в Берлине по радио, что он принял посла советского правительства Деканозова и сообщил ему, что ввиду антигерманской политики советского правительства и угрозы границам Германского Рейха, создаваемой огромным скоплением сил Красной Армии, правительство Рейха с сегодняшнего дня переходит к оборонительным мерам. Да, именно оборонительными мерами на языке немецкой пропаганды называлось то страшное вторжение на территорию нашей страны, которое произошло утром 22-го июня 1941 года. В 5:30 утра германский посол в Москве граф фон дер Шуленбург сообщил Молотову все то, что ему было предписано секретной телеграммой министра иностранных дел, ну а рейхсминистр иностранных дел Иоахим фон Риббентроп собрал пресс-конференцию для журналистов, на которой предъявил свои претензии СССР, его высшему политическому руководству. У нас в Санкт-Петербургском Доме радио хранится уникальная запись этой пресс-конференции. Чтобы все наши радиослушатели могли понять, что говорил Иоахим фон Риббентроп, впоследствии приговоренный к смертной казни решением Международного Нюрнбергского трибунала, я попросил кандидата исторических наук Сергея Владимировича Кормилицына выступить в роли переводчика-синхрониста.

Звучит аудиозапись.

Перевод С.В.: «Вопреки всем взятым на себя обязательствам и в явном противоречии со своими торжественными декларациями советское правительство повернуло против Германии. Оно, во-первых, не только продолжило, но со времени начала войны даже усилило попытки своей подрывной деятельности, направленной против Германии и Европы. Оно, во-вторых, все в большей мере придавало своей внешней политике враждебный Германии характер. Оно, в-третьих, сосредоточило на германской границе все свои вооруженные силы, готовые к броску. Тем самым советское правительство предало и нарушило договоры и соглашения с Германией. Ненависть большевистской Москвы к национал-социализму оказалась сильнее политического разума. Большевизм — смертельный враг национал-социализма. Большевистская Москва намеревается нанести удар силам национал-социалистической Германии, которая ведет борьбу за свое существование. Поэтому фюрер отдал германскому Вермахту приказ отразить эту угрозу всеми имеющимися в его распоряжении средствами. Немецкий народ понимает, что в грядущей борьбе не только защищает свою родину, но призван спасти весь культурный мир от смертельной опасности большевизма и открыть путь к истинному социальному подъему в Европе».

А.Л. — Кстати сказать, именно в конце этой пресс-конференции рейхсминистр иностранных дел фон Риббентроп распространил кое-какие материалы, многие из которых через много лет были использованы Резуном-Суворовым для написания своих книг «Ледокол» и «День «М». Давайте в этом еще раз убедимся с помощью фонограммы.

Звучит фонограмма. Перевод:

А.Л. — «Вниманию мировой общественности предлагаются следующие документы: доклад Министерства иностранных дел «О пропаганде и политической агитации советского правительства» от 21-го июня 1941 года, Доклады верховного командования Вермахта, правительства Рейха «О сосредоточении советских войск против Германии», доклад рейхсминистра внутренних дел и рейхсфюрера СС и начальника германской полиции правительства Рейха «О направленной против Германии и национал-социализма подрывной работе СССР» от 10-го июня 1941 года. Эти документы неопровержимо доказывают, каковы были цели и намерения московских правителей. Фюрер упредил эти намерения».

Звучит музыка (песня «Двадцать второго июня, ровно в четыре часа»).

А.Л. — Популярная среди участников Великой Отечественной войны песня «Двадцать второго июня, ровно в четыре часа» прекрасно объясняет, почему гитлеровцы напали на нашу страну рано утром, и тем, кто пережил те страшные трагические события, конечно, все было ясно и так. Пресс-конференция рейхсминистра иностранных дел Иоахима фон Риббентропа была ориентирована на других людей, на тех, кто жил на Западе, ну а для нашего народа началась Великая Отечественная война.

Звучит музыка («Священная война»).

Санкт-Петербург. Дом Радио. Эфир от 26 июля 2009 года.

Подготовили текст: Татьяна Алешина, Ольга Кривошеева.

www.world-war.ru