Воздушные разведчики

Летопись Великой Отечественной. Воздушные разведчики.

Из воспоминаний генерал-лейтенанта авиации, бывшего командира истребительного авиационного полка Бориса Николаевича Еремина.

Общепризнанным мастером фоторазведки у нас в полку считался Николай Самуйлик. Как-то в очередной раз ему было дано задание произвести разномасштабную съемку одного из участков обороны противника на реке Молочная. Погода была неблагоприятной, и мы всецело полагались на мастерство нашего разведчика.

В паре с младшим лейтенантом Кривошеевым Самуйлик произвел заход на фотографирование из глубины обороны противника. Редкие разрывы снарядов были не прицельны и не особенно беспокоили разведчиков. Самуйлик передал по радио:

— Фотографирую, наблюдай!

Едва ведущий лег на курс – фотоаппарат был уже включен, — как появились Ме-109. Один из «мессершмиттов» стал приближаться к самолету Самуйлика, но Кривошеев, упреждая атаку Ме-109, дал отсекающую очередь.

Самуйлик неизменным курсом продолжал полет, заметив скороговоркой:

— Эх, не вовремя!

Ему осталось пройти совсем немного, но снизу уже потянулись трассы эрликонов. Самуйлик, однако, курса не менял и закончил первый проход над целью. Выйдя на территорию, занятую нашими войсками, Самуйлик передал ведомому:

— Повторим!

Они набрали заданную высоту, и Самуйлик начал заходить на цель. Кривошеев маневрировал сзади и вдруг услышал в наушниках голос ведущего:

— Не болтайся в хвосте! Выходи вперед, пойдем фронтом, а то поймаешь шальную… Она мне предназначалась, а попадет тебе…

Голос ведущего звучал с иронией. Действительно, обстрел зенитной артиллерии усилился, и снаряды теперь рвались вблизи от самолетов. Однако наша пара закончила повторный заход и начала разворот на свою территорию. Снова появились Ме-109 – отпускать разведчиков они никак не хотели, и летчикам пришлось вступить в бой. Искусно маневрируя, используя облачность, наши летчики сбили одного Ме-109, но подошла еще одна пара «мессершмиттов». Дело осложнялось: у разведчиков кончалось топливо, да и данные фоторазведки требовалось доставить как можно быстрее. Опытный Николай Самуйлик связываться со второй парой Ме-109 не стал. Благодаря его умелому маневрированию удалось оторваться от преследователей и благополучно вернуться на аэродром. Фотопланшеты, которые привез Самуйлик, выполнены были качественно и, как показало дешифрирование, содержали новые данные о совершенствовании обороны противника.

Воздушные разведчики в период наступления должны были все время следить за отходящим противником, но в то же время не терять из виду нашу конницу и следить за продвижением танкового корпуса. Искать свои войска, четко определять рубежи, которых они достигли в условиях бездорожья, было не такой уж простой задачей. Тем более что обстановка постоянно менялась. Мы также должны были вскрывать места сосредоточения отступающих войск противника и давать достоверные цели нашим бомбардировщикам и штурмовикам. Задач было много.

К 5 ноября войска 4-го Украинского фронта освободили Северную Таврию, очистили от врага в нижнем течении левый берег Днепра и заперли противника в Крыму. Но в районе южнее Никополя гитлеровцам удалось удержать плацдарм на левом берегу Днепра. Плацдарм этот был назван Никопольским.

К концу октября 1943 года наш полк перебазировался на аэродром Шотово. Отсюда мы действовали довольно продолжительное время. Аэродром представлял собой местами заболоченный луг с еще крепкой дерниной, но непрерывные дожди выводили из строя летное поле. Пришлось специальной разметкой определить очередность использования узких полос грунта. Только таким образом мы и могли поддерживать поле в боеготовном состоянии. Нам приходилось выруливать с мест стоянок на повышенных оборотах моторов с человеком на хвосте, чтобы из-за грязи самолет при рулении не встал на нос. Когда самолет выруливал на полосу, механик соскакивал на землю, а летчик взлетал. Эта процедура – выруливание с человеком на хвосте – в те дни была обычной.

…Летчик Пономарев, как обычно, выруливал с механиком Энкиным на хвосте. Опасаясь застрять на взлетной полосе, летчик решил взлетать с хода, то есть, не прекращая руления, а используя приобретенную инерцию. Энкин опоздал спрыгнуть и поднялся в воздух, удерживаясь на хвосте. Летчик, чувствуя сильное кабрирование, после взлета накруткой триммера снял нагрузку с ручки управления и вышел в горизонтальный полет, недоумевая, почему полет так осложнился. Оглянувшись на хвост, Пономарев наконец-то увидел там механика. Энкин чудом удерживался. Пономарев передал по радио:

— На хвосте человек, захожу на посадку.

С земли увидели, что летчик взлетел с механиком на хвосте, и руководитель полетов С.Х. Куделя попытался как-то помочь летчику, подавая команды.

— Не допускай больших кренов! – следовало с земли. Плавно выполняй развороты! Спокойно!

На командном пункте все замерли. Все не отрывали глаз от самолета, который заходил на посадку. Была слабая надежда на то, что Энкин не сорвется, что он еще как-то продержится, хотя было непонятно, как он смог продержаться до этих пор.

Як-1 планировал на посадку. Земля все ближе, ближе, касание, самолет бежит и наконец летчик выключил двигатель…

Все бросились к самолету.

Энкин, спрыгнув со стабилизатора, немного размялся, взобрался на плоскость, нагнулся к кабине и спросил:

— Командир! Будете заруливать на стоянку или дозаправим горючим здесь и пойдете на задание?

Иван Янгаев был у Леонида Бойко ведомым, они очень быстро сдружились, научились понимать друг друга в воздухе и за сравнительно короткий период совершили в паре 70 боевых вылетов. Это немало, особенно для молодого летчика, каким был в ту пору Иван Янгаев.

Во время выполнения боевого задания над Армянским валом в условиях низкой облачности зенитным огнем был сбит Леонид Бойко. Все это происходило на глазах Янгаева: залп зениток, прямое попадание в самолет Бойко и взрыв… А вскоре с боевого задания из района Никопольского плацдарма не вернулся Иван Янгаев.

…Когда снаряд с земли попал в самолет, Янгаев находился над территорией, занятой противником. Мотор, однако, худо-бедно работал, и запас высоты был достаточный. Янгаев старался перетянуть через линию фронта, но вскоре самолет стал быстро терять высоту. Янгаев почувствовал, что дальше нейтральной полосы ему не вытянуть. Дело осложнялось тем, что внизу, под стремительно снижающимся самолетом, шел ожесточенный бой, и Янгаев никак не мог найти подходящее место для посадки. В самый последний момент открылась широкая сухая балка. На дне балки Янгаев отчетливо видел пролегающую грунтовую дорогу. Это была даже не балка, а нечто вроде каньона с относительно ровным и довольно широким дном. Развернуть самолет вдоль дороги летчик уже не успевал и посадил истребитель поперек каньона.

Первым делом выбрался из кабины и нырнул в ближайшую воронку. Повсюду стоял жуткий грохот: рвались мины, снаряды, стреляли со всех сторон. Бой, как понял летчик, шел за овладение западным склоном балки, через который он едва перетянул. Стало быть, он прошел над самыми головами немцев.

Из воронки нельзя было высунуть головы. Наши бойцы, однако, видели, как приземлился подбитый истребитель. Впоследствии Янгаев немного привык к грохоту боя и даже стал как-то ориентироваться по гулу канонады, но в тот момент, когда к воронке подползла санитарка, он был ошеломлен. Девушка привычно и быстро перебинтовала Янгаеву лицо. Вслед за ней в воронку пробрались два бойца, которые помогли летчику добраться до траншей. Там Янгаев вскоре попал в саманный домик, и хотя грохот разрывов был здесь ничуть не меньше, чем в балке, по реакции людей он понял, что здесь – относительно безопасно. То был КП стрелкового батальона. На КП распоряжался майор, который все время орал в телефонную трубку, стараясь перекричать грохот стрельбы. Майор приказывал кому-то взять высоту, и по его командам Янгаеву открывалась вся картина боя в момент наивысшего напряжения. Он понял, что наступление на высоту застопорилось, батальон несет большие потери и где-то там, в нескольких сотнях метров впереди, может быть, совсем рядом от того места, где посадил он свой подбитый истребитель, складывается та драматическая ситуация, когда промедление подобно поражению. И майор во что бы то ни стало хочет усилить натиск и добиться перелома в ходе этого боя. Так все это представлялось Янгаеву, и он понимал, что здесь сейчас не до него и надо ждать. Все же майор, улучив момент, бросил: «Сиди, летчик, здесь. Отсюда – никуда… Потом накормят».

Потом, когда пик напряжения боя прошел, действительно накормили, а с началом темноты поместили в машину, которая пришла за ранеными, и повезли куда-то в тыл. Янгаева посадили в кабину, и он запомнил, что пол кабины был липкий от крови. Стрельба не стихала: очевидно, этот упорный бой вновь вспыхнул.

Ночь Янгаев провел с полковыми разведчиками, а с утра незнакомый артиллерийский капитан, которому требовалось по каким-то делам ехать в Асканию-Нова, взял Янгаева с собой – путь в Асканию-Нова лежал прямо через наш аэродром. Так, спустя сутки с лишним после вылета, Иван Янгаев вернулся в полк и, как он потом с удовольствием вспоминал, «поспел прямо к полковому ужину».

А тот артиллерийский капитан, который завез Янгаева, пришелся очень кстати: я попросил его задержаться на день в нашем полку, и он провел с летчиками занятия о видах и возможностях различной артиллерии.

Источник: Газета «Волжская Коммуна» №194 (18.10.2003) http://www.old.samara.ru/paper/41/4940/88502/