В ожидании войны

лейтенант В.В. Чубров

Родился в 1924 году в городе Дорогобуж. Окончил МИИС (институт связи). Современное название ВУЗа — Московский технический университет связи и информатики (МТУСИ). Кандидат технических наук, лауреат Ленинской премии в области приборостроения.

Шел 1940-й год. Ощущение приближающейся войны усиливалось. Первого сентября 1939-го года началась вторая мировая война. Несмотря на ряд мер, предпринимаемых правительством, несмотря на Лигу Наций, несмотря на общественное мнение. Думаю, что большинство населения не допускало наличие на границах СССР военного конфликта и до начала второй мировой войны и после. Во-первых, потому что Иосиф Виссарионович все видит, знает и предпринимает необходимые меры. К тому же нас приучили к мысли о том, что если что-то и произойдет, то это будет кратковременно, и воевать на своей территории мы не будем. К этому нас приучила политпропаганда, бравурные песни на эту тему и т.д. Ну, и, наконец, шла жизнь. У каждого были свои заботы, и класс 10 «б» не мог не думать о завершении учебного года и о выпускном вечере, который должен был состояться, как оказалось, за одну неделю до начала войны (15 июня 1941 года).

В последние два-три года по линии оборонных общественных организаций заметно было оживление работы: ОСОавиахима (общество содействия авиации и химической защите), расширялась сеть аэроклубов, стрельбищ и тиров и т.д. Популярными были кружки телеграфистов, где обучали владению азбукой Морзе. В 1939-м году класс в полном составе посетил Ногинск, где функционировал аэроклуб; прослушали лекцию, тренировались запускать планер, оставили заявление о приеме в аэроклуб. На занятиях в кружке ОСОавиахима, где происходило обучение азбуке Морзе, преподаватель тренировал строевую подготовку. Свою задачу он видел в необходимости по команде быстро уложить на землю стоящих в шеренге людей. Утверждал, что был свидетелем трагической гибели не выполнивших своевременно эту команду, когда рядом самолет или планер заходил на посадку. Оставалось верить.

Ожидание войны хотя и было очевидно, но не носило текущего злободневного характера, если не считать последних недель. Надежды возлагались на Договор о ненападении между СССР и Германией. Но … на 15 июня 1941 года был назначен выпускной вечер класса 10 «Б». Думаю, что сам вечер принципиально не отличался от ему подобных. Отличие можно лишь усмотреть в том, что не было такой раскованности в поведении, которая наблюдалась в послевоенные и более поздние годы. Хотя эту точку зрения можно и оспаривать. Мне удалось получить аттестат отличника, и будущее казалось ясным. 23 июня я собирался отвезти документы в МИИС.

22 июня 1941 года утром по радио известили, что в 12 часов с важным сообщением выступит Председатель СНК Молотов Я.М., второе лицо государства. Все поняли, о чем идет речь. Жителей восточной части просили собраться у клуба. Мама, кажется, была на дежурстве, я пошел один. Молотов сообщил, что в 4 часа утра немецкие части на широком фронте перешли границу СССР пехотными и танковыми частями и осуществили бомбардировку крупных городов: Киев, Минск и др. Далее выражалась уверенность, что вероломное нарушение взаимных договоренностей с немецкой стороны найдет сокрушительный отпор.

23 июня я отвез в МИИС необходимые документы для поступления. Ясно было, что в течение какого-то времени судьба каждого, его учеба, работа, личная жизнь, само существование целиком будет определяться положением дел на фронте.

А события на фронте тем временем быстро вышли за ожидаемые рамки. В первые дни войны немецкие войска овладели значительной частью СССР, продвинувшись на центральном направлении до 200-300 км.

3-го июля по радио выступил И.В.Сталин, который признал серьезные успехи немецких войск в первые неполные две недели войны и призвал народ к организации всенародного сопротивления. Эту часть выступления фактически надо было понимать как призыв к организации партизанского движения в тылу у врага и формированию народного ополчения.

Уже на следующий день меня посетил на квартире представитель городского комитета комсомола. Спрашивает: «Речь Сталина вчера слушал?». Отвечаю утвердительно. Сообщает, что в городе Электросталь создается народное ополчение, в ряды которого приглашаются желающие. Я ответил, что согласен вступить в народное ополчение. Я понял, что опрашивались выпускники школы, которым еще не исполнилось восемнадцати лет, так как остальные подлежали призыву в армию на общих основаниях.

Примерно, через полторы-две недели поступило предложение прибыть с вещами в помещение школы № 19, где была оборудована казарма. Начались строевые занятия. Форму бойцам народного ополчения не выдавали, но лишние волосы на голове предварительно убрали (иначе говоря, остригли наголо). Эта процедура была воспринята молодыми людьми болезненно, но таков порядок.

Спустя две недели было объявлено построение всего состава и предпринят марш в сторону Ногинска. Пройдя два-три километра, колонну остановили и усадили рядом с шоссе. Выступил райвоенком. Поблагодарив ополченцев за патриотический порыв, он сообщил, что в настоящее время (август 1941 года) непосредственная угроза городу отсутствует (как стало известно позднее, в планы немецких войск по захвату Москвы входило ее окружение, которое должно было быть завершено в районе городов Ногинск и Электросталь).

В связи с тем, что в народное ополчение вступило значительное количество рабочих, выполнявших важные оборонные задачи, принято решение народное ополчение города Электросталь распустить. При этом рабочих вернуть на заводы, оставшихся использовать на оборонных работах (возведение укреплений, борьба с зажигательными авиабомбами и т.д.).

Так завершился первый этап моей антифашистской деятельности. В оставшееся до 1 сентября время принимал участие в ночных дежурствах в школе, а также в оборонных работах. Ни одной бомбы не потушил, так как город и школу не бомбили, хотя первый авиационный налет на Москву был осуществлен 22 июля 1941 года. Это о нем писали, что единственный в Москве слон пал его жертвой. Часто видели эскадрильи немецких бомбардировщиков, летящих на восток от Москвы, по-видимому, целью являлся город Горький (Нижний Новгород) – крупнейший промышленный центр на этом направлении.

Немецкие войска с потерей времени на перегруппировки, но довольно быстро продвигались к Москве. Так что уже приходилось сомневаться, удастся ли сесть за учебные парты. Тем не менее, за два-три дня до начала занятий я приехал в Москву, получил необходимые документы, включая право на место в общежитии. В то время студентов младших курсов вселяли в общежитие, находившееся в районе платформы Перловская по Ярославской железной дороге (минутах в двадцати езды). Должен сказать, что впечатления оно не произвело. Это были деревянные дома, кажется, двух-трехэтажные, похожие на бараки. Подробности не запомнились (где удобства и прочее), так как прожить мне здесь пришлось чуть больше месяца.

Положение на центральном направлении действий немецких войск продолжало осложняться. Командование центральной группировки (генерал Гудериан) получило задание овладеть Москвой до наступления зимних холодов, завершив этап блиц-крига на этом направлении.

В институте пошли слухи об эвакуации в числе других учебных заведений. Очередная попытка захвата Москвы была предпринята 2 октября 1941 года. К этому моменту немцы находились от города в 100-200 километрах в зависимости от направления.

Панические настроения у населения усиливались. В первой декаде октября принимается решение об эвакуации института в Ташкент. Студентам срочно необходимо было принять индивидуальное решение об эвакуации. Для этого мне нужно было посоветоваться с мамой или с Сашей, который, окончив в 1941 году МАИ и не защитив дипломного проекта (с присвоением звания инженера) был направлен на обслуживание одного из подмосковных военных аэродромов.

16 октября я решил добраться до Электростали, чтобы посоветоваться с мамой. Именно «добраться», так как поезда уже не ходили. На попутных машинах (не одной) доехал до Ногинска, а оттуда пешком по полотну железной дороги до Электростали. По дороге я обратил внимание, что многие несут по нескольку батонов белого хлеба (видимо, из Москвы, подумалось, наверное, ввели карточки на хлеб). Уезжая из Москвы, договорился, что если решу не эвакуироваться с институтом, возвращаться в Москву не буду, просил не отчислять, чтобы в последствии была возможность восстановиться.

Поскольку перспектива обучения в ближайшее время была весьма туманной, а также, чтобы не оставлять маму одну, решили, что остаюсь в Электростали. Снова присоединился к бойцам трудового фронта.

Положение на Западном фронте все осложнялось, хотя октябрьское наступление немцев захлебнулось. Очередная попытка ожидалась в начале ноября.

Москва была наводнена диверсантами, провокаторами, паникерами. Население призывалось к бдительности. Рассказывали, что одного диверсанта – мужчину, переодетого женщиной задержали потому, что неправдоподобным показалось, что женщина, поднимаясь по лестнице в метро, уверенно шагает через ступеньку.

Уверенности у населения прибавилось, когда стало известно, что парад войск 7 ноября состоится в Москве, основная доля властных структур также остается в Москве, за исключением второстепенных учреждений. Это был важнейший пропагандистский и прагматический шаг. Пропагандистский характер этого решения не требует комментариев. Практичность состояла в том, что власть в трудные дни на фронте освобождается от дополнительной хлопотливой и затратной организационной работы.

К концу ноября продвижение немецких войск было остановлено. А 6 декабря началось широкомасштабное контрнаступление Красной армии под Москвой. Я остался не у дел. Оборонительные работы вокруг Электростали были прекращены. В эти дни из сообщений прессы я узнал, что ряд ВУЗов Москвы возобновил занятия.

После определенных колебаний решил попытаться поступить в технический ВУЗ, не обязательно по профилю, чтобы окончить первый курс до призыва осенью 1942 года. Таким институтом оказался Московский институт химического машиностроения, относительно удобно расположенный с точки зрения поездок Электросталь-Москва (общежитие пока не давали). Был конец декабря суровой зимы 1941-42 годов. В аудиториях был холод, чернила замерзали, студенты сидели в шубах. Такое героическое сопротивление представлялось бессмысленным. Для меня хватило двух месяцев. Оставив на память студенческий билет (и сейчас еще хранится), решил прекратить учебу с февраля 1942 года и в этом же месяце поступил на завод боеприпасов учеником-шлифовальщиком. В мои обязанности входила шлифовка, т.н. «шнеков» — винтообразных металлических деталей, которые в дальнейшем использовались для наполнения взрывчатым веществом снарядов для реактивных установок («катюш»).

Работали по двенадцать часов в сутки, чередуя смены (ночь-день), получал рабочую продуктовую карточку, морально был удовлетворен, но уставал страшно, особенно первое время. Ведь мне еще не было восемнадцати лет, и могут спросить: «А как же с техникой безопасности? Непорядочек.» Но так было и не только для меня. Можно догадаться, что на отдых времени, может, и хватало, а уж для развлечений – ни-ни. Выходной – воскресенье, — но часто и оно было рабочим: фронту требовались снаряды.

Продолжение следует.

Прислала для публикации дочь автора Алла Казакова.