Подтвержденная победа
Моя подтвержденная победа (от ред. 12 августа 1940 г. в Королевских ВВС была принята система учета воздушных побед, просуществовавшая до конца Второй мировой войны. Согласно ей, победы делились на дна основных типа: личные и групповые, каждый из которых разделялся на три категории: уничтоженный, вероятно уничтоженный и поврежденный самолет. К вероятным победам относились самолеты, подбитые в ходе воздушного боя, но падения, которых ни пилоты, ни наземные наблюдатели не видели) была одержана ночью 13 марта, прекрасной, холодной, лунной ночью. Росс и я взлетели по тревоге и взяли курс к побережью около Скегнесса. Пока мы набирали высоту, Росс проверял свой радар. Мы выровнялись на 4600 м и на максимальной скорости направились на восток. Оператор «GCI» выводил нас на врага, сообщая текущую обстановку.
— Он в шести километрах впереди… в течение минуты вы должны установить радарный контакт.
Я спросил Росса, обнаружил ли он что-нибудь.
— Нет, ничего, — последовал ответ.
Напряжение росло. В ночь, подобную этой, мы должны были заметить самолет противника почти с километра. Чтобы добиться внезапности, необходимо спланировать наш подход так, чтобы ему было трудно увидеть нас, когда мы выйдем на дистанцию огня. Голос наземного оператора становился все более напряженным.
— Четыре с половиной километра, немного левее и выше…
— Контакта нет.
Затем Росс сообщил по переговорному устройству:
— Есть контакт, 3700 м и 20 градусов выше. Плавный поворот влево.
Это было то, что нужно. Я нажал на кнопку передатчика и сообщил оператору «GCI»:
— Контакт.
— Удачи, Боб, атакуйте и «сделайте» его.
После того как оператор «GCI» покинул нас, меня в позицию, из которой я должен визуально обнаружить противника, теперь спокойно выводил Росс.
— Какую позицию вы хотите занять, Боб?
— Такую, чтобы он был приблизительно в 30 м выше меня.
Это положение давало нам преимущество. Его бортстрелки осматривали небо, но заметить приближающийся темный объект на темном фоне земли было очень трудно. Росс и я хотели, чтобы он был выше нас, темный объект на светлом фоне. Таким же спокойным голосом я попросил Росса, чтобы он точно сообщил, какой вираж я должен выполнить, чтобы сократить дальность.
— Пожалуйста, круто направо, плавнее, теперь выровняйте, дальность 1800 м, и он приблизительно в 60 м выше.
Эта информация давала мне полную картину положения врага относительно нас. Мои глаза напряженно искали самолет, но не могли обнаружить его. Мы все еще были слишком далеко. Я отрегулировал яркость своего электрического прицела, пока не смог видеть только его перекрестие. Если бы он был слишком ярким, то это бы повредило моему ночному зрению и мне потребовалось бы больше времени, чтобы заметить врага. Дистанция продолжала сокращаться.
— Боб, держите эту высоту. Он примерно в 30 м выше, на дальности в 900 м.
Я все же не мог увидеть его.
— О’кей. Уберите немного газ. Дальность теперь 800 м, держите этот курс.
Что это? Мне показалось, будто я что-то увидел. Я моргнул. От напряжения мои глаза слезились. Да, это был черный объект, перемещавшийся впереди меня и выше, но все еще далеко, чтобы я мог определить тип самолета.
— Я вижу его, но продолжай наводить, он еще достаточно далеко.
— О’кей, дистанция 630 м, немного левее и выше.
Теперь я мог смутно разглядеть двойное хвостовое оперение. Я вызвал оператора «GCI»:
— Талли-хо! (от ред. выражение из жаргона американских и британских летчиков-истребителей, обозначающее победу, удачный перехват и т.д.) Я думаю, «дорнье», подтвержу, когда подойду ближе.
— Отлично, он ваш.
Сейчас я мог четко видеть противника и идентифицировал его как «дорнье». Очевидно, он все еще не заметил меня. Я продолжал сокращать дистанцию. Росс поднял голову из-под козырька экрана радара и посмотрел вперед через свой фонарь в хвостовой части «бьюфайтера».
— Вы видите его, Росс?
Через секунду или две послышалось:
— Да, теперь я его вижу.
Я должен был подойти ближе, чтобы быть полностью уверенным. «Дорнье» только что пересек побережье около Скегнесса и мог направляться к одному из городов Мидланда, чтобы сбросить свой разрушительный груз. Теперь я был приблизительно в 360 м, Росс убеждал меня открыть огонь, и казалось, что момент для этого наступил. Если я продолжал бы дальше приближаться, то, вероятно, потерял бы внезапность и был бы замечен вражеским хвостовым бортстрелком. Я мог в любую минуту увидеть трассеры, тянувшиеся в мою сторону, потому что ночь выдалась светлая. Я мягко потянул на себя штурвал и нажал на кнопку огня. Четыре пушки взревели и через секунду замолкли.
— Черт возьми, их заклинило! — прокричал я. Я увидел вспышку на фюзеляже «дорнье», куда попал, по крайней мере, один из четырех моих снарядов, и противник начал пологий правый раз ворот назад, в направлении, откуда появился. Я последовал за ним. Все еще не было никакого ответного огня. Я снова нажал на спуск оружия. Ничего не произошло.
— Росс вы можете привести пушки в порядок?
Росс уже покинул свое место и, отсоединив от пушек тяжелые магазины на 60 снарядов, двигал назад и вперед затворы, чтобы понять, какова неисправность.
— О’кей, попробуйте еще раз, босс. Я сменил магазины.
Я снова поместил цель в свой прицел. Противник снова пересек побережье, очевидно надеясь вернуться домой. Ответного огня по-прежнему не было. Возможно, я убил или ранил хвостового бортстрелка своей первой короткой очередью. Я нажал на кнопку огня. Опять ничего не произошло.
— Проклятая штука все еще не стреляет.
— О’кей, я снова попробую механизм. Думаю, что масло в пушках замерзло.
Я решил, что не позволю этому самолету уйти. Возможно, мы могли таранить его и уцелеть. Надо только правильно рассчитать, поместить свою левую плоскость под его правый руль высот а затем, быстро подняв ее, оторвать его хвост и тогда он потерял бы управление. Мы только что пересекли наше побережье, и нас, вероятно, нашли бы, если мы выпрыгнули на парашютах.
— О’кей, Росс, как там дела?
— Не очень хорошо.
— Ладно. Возвращайтесь на свое место. Я собираюсь догнать и протаранить его. Вам, вероятно, придется выпрыгнуть на парашюте.
— Подождите еще секунду. Попробуйте пушки еще раз. Они должны быть в порядке.
К этому времени напряжение давало о себе знать. Меня не радовала мысль о таране, даже при том, что я считал вполне возможным избежать неприятности в этом случае. Однако существовала вероятность, что мы погибнем, и предложение Росса дало мне несколько секунд, чтобы подумать.
Я снова немного взял на себя штурвал и сократил дистанцию приблизительно до 45 м, поскольку было очевидно, что не последует огня со стороны хвостового бортстрелка. Противник, казалось, не получил никаких тяжелых повреждений, и было достаточно странно, что он не предпринимал никаких маневров для ухода из-под удара. Возможно, поскольку я больше не стрелял после первой короткой очереди, он думал, я его потерял. Я нажал на кнопку огня, не надеясь, что пушки будут стрелять. «Бью» содрогнулся, когда они загрохотали, и прямо перед моим лицом «Дорнье-17» взорвался с ослепительной вспышкой пламени. Я ликовал, но бедный старина Росс был совершенно измучен, так как ему пришлось отсоединить трубку своей кислородной маски, чтобы добраться до пушек. Как и я, он был счастлив, что нам не пришлось идти на таран. Когда мы разворачивались в обратном направлении, то видели, как пылающие обломки упали в море.
Источник: Брехэм Джон. Быстрый взлет. Королевские ВВС против люфтваффе. пер. с англ. М.В. Зефирова. М.: ЗАО Центрполиграф, 2005 г.