Письма к жене и сестре

Евгений Амбарцумов, как и люди его поколения, имел непростую жизнь. Родился Евгений 23 декабря 1917 г., а уже в 1923 г. от пищевого отравления умерла его мать. Евгений и его сестра Лида остались на попечении крестной, Марии Алексеевны Жучковой. Когда Евгению было 20 лет, в 1937 г., арестовали его отца, протоиерея Владимира Амбарцумова, который через несколько месяцев был расстрелян. Однако дети этого не знали и многие годы считали, что их отец находится в тюрьме. Это означало, что члены семьи арестованного становились «врагами народа».

Евгений Владимирович, несмотря на препятствия со стороны власти, смог закончить филологический факультет Педагогического института в Москве, где и встретил свою будущую жену Татьяну [Винокурову Татьяну Александровну]. Они поженились в 1939 г., и через год у них родилась дочь Наталия. Однако, началась война, и в годы эвакуации в г. Канаше Чувашской республики Наташа умерла от дифтерии.

Евгений попал на фронт только в 1943 г. Это произошло потому, что «врагов народа» в начале войны не призывали, и первые два года Евгений провел с семьей в эвакуации. Он работал на ремонтно-вагоностроительном заводе.

Уже по ранним письмам Евгения Владимировича видно, что он был серьезным, вдумчивым, глубоко верующим человеком. Ниже приводится письмо двадцатитрехлетнего Евгения своей сестре Лиде, которой исполнялось восемнадцать.

***

Дорогая Лида!

4 ф. 1940 г.

Поздравляю тебя со днем рождения. Желаю тебе во все время твоей теперь совершеннолетней жизни с радостью встречать этот день. Пусть каждый раз, встречая новый год своей жизни, ты будешь отмечать хорошее и новое, приобретенное за прошлый год. Пусть не один год не будет потерян, пусть все года будут честными, за которые не нужно краснеть. Воспользуйся и сохрани в своем сердце все, что ты получила от своей семьи – от папы и мамы. Ты имеешь лучшее в мире. Никто не входит в мир лучше подготовленным. Вера и помощь Бога помогут тебе. Жизнь будет иной, нежели тебе сейчас представляется. И все тебе дорогое будет изображаться не стоящим внимания. Помни, как бы не казались громкими идеи науки, социологии или личной, благоустроенной жизни, но они никогда не заменят скромного и тихого учения Христа. Оно будет освещать тебе путь и облегчать трудности. Старайся в своем отношении ко всему исходить прежде всего из него.

В новой твоей жизни прежде всего увеличится число забот и обязанностей. Не давай им заглушать всего, помни, Господь всегда помогает нам с избытком. Для этого нужно иметь веру и стремление идти вперед, сознание честное своих ошибок и желание их исправить. Ощущай разницу в своем разумении жизни. Делай людям только хорошее. Не спеши судить. Имей свои грехи перед глазами. Делай непрестанно каждый день и каждый час что-нибудь, хотя бы самое маленькое, хорошее. Делай это скромно – то есть не труби об этом. Не могу сказать, чтобы я это выполнял, но это лучшее, что я могу желать и себе, и тебе.

И последнее – помни, каждому свой талант, один сегодня плох, да завтра возможно будет лучше тебя, да и сейчас, не имея твоих принципов, поступает иной раз лучше тебя, поэтому не презирай и не отворачивайся от многих сих – в школе, в жизни. Свет ваш да светит миру! Не отгораживайся, а старайся передать и поделиться своим хорошим – кто сколько может вместить из него. Подражай в этом папе. Он всегда был в хороших отношениях со всеми и помогал всем.

Давай вместе помнить папу и маму и стараться подражать им. Будем любить друг друга и прощать взаимно.

Будь здорова и счастлива моя взрослая и рассудительная сестра, которую я и целую. Женя.

***

После войны Евгений Владимирович вернулся в Москву, у него родилось четверо детей. Зная, что ждет в Советское время семью духовенства, он все же решает стать священником. В Москве этого сделать человеку с высшим образованием было нельзя, поэтому Евгений Владимирович берет жену с маленькими детьми (младшей дочери было всего 2 месяца) и переезжает в Ленинград. Его рукоположили в 1951 г., и все последующие годы он служил в разных соборах Ленинграда, а также преподавал в Ленинградской Духовной Академии. Позднее отец Евгений стал секретарем митрополита Никодима (Ротова) и работал в отделе Внешних Церковных сношений, а в конце жизни стал благочинным православных церквей Финляндии.

Протоиерей Евгений прожил не очень длинную жизнь, он скончался в 1969 г. Последние годы он страдал от мучительной болезни. Несмотря на это, он возглавлял большой Владимирский собор, где его постоянно окружали его духовные дети. В Ленинграде у о. Евгения родилось еще трое детей, и из его пяти сыновей трое впоследствии стали священниками, а дочь – матушкой. Ниже приводятся письма Евгения Владимировича к жене и сестре.

***

 

5 апреля, понедельник. 43 год «Канаш»

Дорогая Лида!

Горячо поздравляем тебя, вместе с тобой празднуем Твой день. Каждый год что-то новое бывает связано с этим днем. Прошлый год – совпадение. Что будем послано тебе в этом году? Желаю тебе внутреннего ощущения праздника вместе с бодростью и миром. Прости меня, что не писал давно (с 21 марта). Но заранее сейчас очень трудно переживать, едва хватает сил осмысливать настоящее. Недавно получили мамино большое письмо и на днях твою открытку, где ты жалуешься, что нет от нас писем. Получили мы и с благодарностью приняли деньги от мамы. Хоть и не стоило этого делать, но они пришли вовремя. 13 марта мы проявили неблагоразумие и 25 закончили хлебную карточку и дня 3-4 были на обедах и без денег – и вдруг они пришли. У Тани совсем развалились парусиновые туфли, и она сумела получить башмаки с деревянной подошвой за 35 рублей – тоже из ваших денег. Мне пришлось работать без выходных три недели.

28-го Таня на городской почте получила извещение официальное (переслали с Кирпичной) о том, что 15 декабря (1942 г) убит в бою ее брат Жорка, где-то в Бельском районе около деревни Пшеничина. В это же письмо вложили письмо Жорки на 8 стр., написанное им год назад 26-III-42 г, и описывающее последние минуты жизни ее папы. Надо же быть всему сразу! Не знал и не знаю, как и чем утешать. Бедная Танечка! Она совсем упала духом и даже есть не хотела. Мне, говорит, лучше умереть. Потом немножко приободрилась. А тут осуществился, наконец, давно ожидаемый переход в детсад. Через нач. завода, слезы и неприятности с 1 апреля – работает уже два дня. С 6 ч. 30 до 13 или с 13 до 19 ч. 30м. Некоторое питание. Группа из шестилетних. И вот… Вчера она заболела. Температура, озноб головная боль, немножко тошнота, почти не хочет (к счастью) есть. Сегодня хотели идти к врачу, но она одевшись, даже упала на пол и немного потеряла сознание. Взял отгул на сегодня. В детсаде велели приходить за обедом. После обеда придет доктор. Что-то с ней? Хорошо (говорю я теперь) если простуда, а если тиф или еще что? Дома лежать одной в голоде и холоде плохо. А что я могу принести? – Хлеб и обед один. Сейчас распутица, картошку, пожалуй, и не купишь, да и зарплаты еще не дали. Одна надежда на Него. Лучше самому болеть. Да и беспокоюсь очень. И для чего все сие? Хотелось бы для Тани новой, возрожденной жизни. Как достанет у нее, у меня сил перенести все. Едва достает силы просить об этом.

Сердечно рады за тебя, что тебе, возможно, дадут Сталинскую стипендию. Вообще не желаю тебе лучшей жизни.

У нас на заводе открылось кино. Видели мы «Песнь о любви», «Секретарь райкома», «Три мушкетера».

Все-таки кой-какие развлечения. Работы много до 7 вечера и пачкаюсь, следовательно, хожу грязным зело. Не знаю, когда теперь напишу. На работе некогда, после работы дома нет света. Стараюсь отмечать все дни праздничные. Всегда помню вас. Когда же меньше внимания будут брать заботы житейские?

Видно только тогда, когда встанут они на свое, на второе место.

Встречайте Праздник с радостью!

Не забывайте и нас вразумляемых.

Всем привет.

10 ч. утра. Целую, Ваш Женя.

***

25/I. 44 Дорогая Танечка!

Поздравляю тебя со днем Ангела и шлю свой гвардейский артиллерийский привет.

Надеюсь, что в ту же минуту, когда ты читаешь письмо, я уже буду ехать на тракторе или на поезде, чтобы в качестве санинструктора помогать нашим раненым бойцам. Правда, если мы не получим всего необходимого, то еще погостим. Придется мне работать не на линии фронта, а примерно за 5-7 км от нее, в среднем конечно.

Работаю с новыми боевыми и опытными ребятами. Отношение ко мне хорошее. Настроение бодрое. Я хорошо простился со своими и вообще с Москвой. Адрес мой пока что старый. Заниматься всякими несерьезными прыжками в неизвестность больше не буду, от этого излечился, но зато меньше буду гостить здесь. Сердечный привет всем. Пиши, дорогая. Последнее твое письмо от 1-I-44. Целую тебя крепко, крепко, твой муж, а ныне гвардии младший сержант.

Е. Амбарцумов

Читаю стихи. Прошу твоей памяти им. Никогда не теряй надежды и любви. Сократи темы сейчас, чтобы выправить дело немедленно. Мои товарищи шлют тебе ответный привет и пожелания, чтобы мы увиделись скорее.

Храни тебя Господь.
Постараюсь быть верным своим взглядам, Родине и тебе.
Соскучился я по тебе.
Но видно всем терпеть

адрес старый

г.Канаш Чув. АССР Почта ВРЗ до востребования Винокуровой Татьяне Александровне.

Просмотрено Военной цензурой 15373.

***

9 марта 44 г. Здравствуй, Танечка!

Сегодня 6 лет и 6 месяцев, как ушел папа. А мы все здесь и здесь. Как будто скоро переедем поблизости в какую-то другую деревню. Это и хорошо, ибо торф участок с его распутными девицами мне над. Жизнь идет от одного дня к другому. Вчера получил после большого перерыва твое письмо от 20 февраля.

Напиши распорядок твоего дня. Когда встаешь, что ешь, много ли тетрадей? Завидую тебе, что преподаешь – мне так хочется учить. Ты пишешь, что поделилась. Этому я рад. И хорошо, что заботишься о ребятах. Но плохо будет, если растворишь в общей жизни свое внутренние забудешь и отодвинешь его. Это будет подобно размену золотого рубля на медные пятаки. Все в твоих руках, но, дорогая, мне больнее всего перенести именно забвение тобою того, что такой дорогой ценой и такими страданиями, горем приобретено тобой. Сочувствие к людям хорошо, но из-за него еще не стоило нам переживать Канашскую зиму. Дело глубже. Поэтому помогай своим близким, внутри же души будь обособлена и сосредоточена. Помни о прошлых загибах и смотри вперед, что будет общего и что явно различного, где пути разойдутся. Для нашей жизни нужно единство душ, а не одно тело. Направляй жизнь, чтобы пути были одной дорогой и пути бы встретились и пошли бы вместе. Думала ли ты над изречением: «будьте мудры, как змеи и просты, как голуби»? Теперь мне было бы легче работать в школе т.к. я приобрел некоторую твердость характера. Вообще мой внешний вид да и внутренний облик изменился. В подбитых сапогах, в ватных чуть замасленных брюках и зеленой гимнастерке со стоячим воротником с целлулоидным подворотником. Погоны с двумя полосками младшего сержанта. Широкий твердый шаг. Коротко острижен и побрит. Серая шапка со звездой. На груди гвардейский значок. Откликаюсь на кличку «санинструктор». Держусь вместе, по очереди хожу за обедом и пр, с химинструктором (Аркадий 25г.рожд.) и артмастером (Смоликов – рукодел, 30 примерно лет). Питаюсь по первой категории. Подчинен командиру батареи и отчасти старшине, по медицинской линии фельдшеру. В наряды и на общие занятия не хожу. С 6 ч утра слежу за зарядкой, подъемом и провожу утренний осмотр бойцов. С 8 часов, когда уходят на занятия, привожу в порядок помещение, посуду. Записываю больных и отвожу их в санчасть. Оказываю мелкую помощь – перевязки, компрессы, даю порошки от головы, простуды, изжоги, живота. Постоянно слежу за здоровьем бойцов, за соблюдением больными режима. Мне всегда жалуются на всякие болезни большие и пустяковые – щедро лечу сочувствием (за что меня любят), даю советы как себя держать. Выезжаю на ученья и бываю на стрельбах. Дежурю в бане и слежу за стиркой белья. Всегда за порядок и подчинение. Читаю вслух газеты и редактирую боевые листки. Ношу в кармане последние части синей книги и читаю их. Борюсь, падаю и поднимаюсь. Отбой в 22 час.

Вчера первый раз ходил в кино, но вместо «Жди меня» показали «Сухэ-Батора». У меня нарывал под ногтем третий палец правой руки. Теперь он совсем сошел да и кожа на последнем суставе новая. Он (палец) мерзнет да и мешается. Я поправился, лицо покруглело.

Более насчет поездок не знаю так как один болван что ездил, не вернулся в срок и теперь не пускают. Зацепки же есть и при случае поеду все-таки.

Пиши почаще. 15 дней – это не горячая любовь. Я и пишу чаще и отвечу еще чаще. Привет Леле, желаю вам процветания. Но тебе не растворяться.

Если соль потеряет силу, на что она?

Целую очень крепко. Но, увы, только мысленно. Помни твоего Женю.
Храни тебя Бог.

«Просмотрено военной цензурой»
Воинское.

Г. Канаш
Почта ВРЗ
До востребования.
Винокуровой Т.А.
п/п 07188 «Б» Амбарцумов Е.В.

***

21 марта 44 г. 6:30 утра. Добрый день, Танечка!

Вчера получил от тебя большое письмо от 13 марта. Все прошедшие сутки я был дежурным санинструктором в большой санчасти. Пришлось перевязать столько болячек, сколько за всю жизнь не приходилось. На жизнь теперь смотрю из маленького окошка землянки среди леса, правда, недалеко от шоссе. Несколько домиков. И все. Иногда хожу один в соседний лес и слушаю чириканье повеселевших птичек. Письмо твое мне понравилось. На мой взгляд, завидовать и Васе, и Андрею в целом нечего. Мы имели хорошего так много. И имею в каждый день, когда сердце смягчится. Только будни, как тернии, давят. Мишке привет. Только бы он не просчитался – не у всех такая судьба, как у меня и ему будет трудно. Сейчас проходят очень внутренно значительные недели.

У наших был пожар – загорелась балка на чердаке от намокших проводов. В дезкамере, когда я дежурил, загорелась снизу обмундирование и мне пришлось лезть в дым и жару и выкидывать все. Но ничего – только у кой-кого брюки покороче стали. Когда сумею выбраться в Москву неясно. Хоть и долго мы собираемся с отъездом, но зато соберемся на трудное и интересное дело, кажется. Но это не завтра. Жизнь беспокойная. Думаю много. Читать нечего. На днях видел и почитал рассказы Чехова. Теперь я несравненно больше их понимаю и они мне понравились. Скоро придет смена. Живи, барахтайся. Смотри вверх. Что у тебя мальчики с девочками вместе? От долгов надо же отвыкать. Нельзя и точка. Повторный курс обучения слишком дорог.

Крепко целую. Помню. Будь бдительна.

 

Храни тебя Г. Твой муж. Женя А.

Помни день субботний.

Просмотрено военной цензурой. 21917

Г. Канаш.
Чув АССР
Почта ВРЗ
До востребования
Винокуровой Т.А.
п/п 07188 «Б» Амбарцумов Е.В.

***

20 мая 44 г.

Доброй ночи, Танечка. 23 ч.00. санчасть, дежурю.

Сегодня вечером, придя в землянку ужинать, обнаружил твое письмо от 11 мая. И мне тоже кажется, что надо тебе в Москву. Попросим об этом. Это первое и решающее условие.

Вот, дорогая, читаю твои несколько последних писем и вижу в них, хороших и искренних, большую нервность и также за меня «цеплянье», которого быть не должно. Я не должен быть для тебя той соломинкой, за которую цепляется утопающий. Не относись ко мне, как прежде к Наточке. Милая! Против себя говорю ради правды. Смягчись сердцем, не мятись. Ведь наше счастье в наших руках. Овладей собой. Взгляни в историю, оглянись кругом. Сколько было и есть семей, разлученных войной или обстоятельствами. Ведь ты еще не на смертном одре. Еще перед тобой жизнь. И она тебе дана, чтобы не делала навязчивых ошибок. Возьмите иго мое на себе… и найдете покой душам вашим. Смирись и еще раз смирись перед необходимостью пока до полноты времени находиться в этой дыре. Нет друзей, беседуй с книгой, говори с Ним. Очисти свое сердце раскаянием в своих заблужденьях. Таня! Ведь она жизнь-то так многообразна и прекрасна. Но сверкает она тогда, когда ты в мире со своей душой и совестью. Неужели жить нельзя правильно, если мы не видим друг друга. Не обманывайся. Одна только общая жизнь еще не гарантирует нас от ошибок и увлечений. Только можно надеяться на беседы с Ним. Будь спокойна и уверена в моей горячей любви к тебе. Здесь или в бою, в Москве или в Берлине ты стоишь у меня в памяти. Можешь быть уверена, что вернусь любящим и достойным твоего уважения. В этом черпай силы. Наша жизнь общая, любовь, наше будущее, это не уходящие тени угасавшего дня, а реальность, которую будешь чувствовать всей душой и телом. Мои поцелуи тоже не будут холодны. А тебе, я чувствую, начинает казаться, что счастье было как сон, был Женя, приснился и вот ты проснешься в один день и его как бы и нет. Так это не так. Ты меня не вычеркнешь из своей жизни. Если бы и даже захотела, то не смогла бы. И я не улечу, как демон с наступлением дня. Танюша, дорогая и любимая, будь осмотрительна. Ты не одна; над нами Его око и много, много друзей и родных, до которых дойдет слух о твоей жизни. Вчера отправил тебе длинное письмо с ответом на твое от 7 мая. Еще писал 1,4, 14 мая. Читаю впервые и наслаждаюсь романом Толстого «Семейное счастье». Много на ученьях бываю. В Москве давно не был. Пиши. Другой раз еще черкну.

Целую и обнимаю. Желаю успеха. Не обижайся и жди. Я вернусь.

Твой муж. Женя А.

***

24 мая 44 года. Рассвело. Мелкий дождь. 4 ч. 15 минут

Доброе утро, дорогая Танечка!

Только что окончил письмо Н.Дм. Наконец собрался ответить. Слышу далекий гудок парохода на канале. Пришлось прошлой ночью пройти 30 км. Отправили нас на выезд на несколько дней. А на меня продуктов не взяли. Туда-то на машине, а назад пешком, и под дождем. Прошло и это. Проезжал мимо школы — там испытание. Вспомнил тебя. И у меня сердце ноет, как вижу школьников. Слышу много насмешек, а также и серьезных разговоров, но это с начальством по поводу моей воздержности от женщин, твоей верности, и всего круга моих надежд и системы понятий. Это нелегко. Все экзамены для меня. Как-то мы с тобой их сдадим? Держись, дорогая. Час отъезда и близок, возможен, но все ускользает и откладывается. Не миновать нам любоваться какими-нибудь венгерками или румынками. Трудно тебя ждать. Куда легче тем, кто жену помнит, а других целовать случаев не пропускает. Прочел «семейное счастье» Толстого. Там взят несколько исключительный случай неравенства возрастов. Но правильно показан переход от огненной любви к жизни и связи через детей.

Прошлые письма отправлял 1, 4, 9, 14, 21 и это 24. Зарплату получал 34 рубля, а этот месяц 190–60=130 рублей. Это из-за года службы.

Сегодня 21 год, как умерла мама.

Не забывай размышлять и м[олиться]. Иначе мира в душе не будет.

Места здесь болотистые, но холмистые, покрытые густыми лесами. Среди лесов на возвышенностях мелькают белые маковки церквей. В лесу живут и щебечут пташки и змеи, т.е. последние не щебечут, а шипят. Весь лес белый — цветет и благоухает черемуха, много дикой смородины, малины. Хорошо лежать, утопая в мягком мху, греясь на солнышке и наблюдая за бегущими облаками. Но жизнь не позволяет быть только наблюдателем.

Как экзамены? Настроение? Напиши Н.Дм. – письмо ее шлю. Хотелось бы мне, чтобы прочитала мое письмо к ней. Однако сама размысли и мне напиши в чем права и виновата она, что посоветуешь. А потом я напишу, что написал ей.

В Москве был 16 апреля. А теперь никак не выберусь. С Москвой ты нажми на все педали. Я тоже постараюсь. Не нервничай.

Помни меня, дорогая. Вернусь, и тогда мы никогда не будем ссориться. Нет, вероятно, будем. Каким-то одним боком я сильно погрубел. А другой раз повернешься и опять мягкий размышляющий, нежный.

Ну, скоро подъем – 6.00. После завтрака лягу спать и хочу, чтобы ты приснилась. Пиши и ты круглее (т.е. обо всем) о жизни и людях.

Целую и обнимаю. Помни день субботний.

Твой муж Женя А.

Примечание: это письмо написано на небольшом листочке карандашом, мелким убористым почерком, без красных строк и пробелов.

***

(Открытка) 27 июня 44 год
Привет с фронта!

Сегодня хорошая погода и отдых. Враг бежит.

Кругом озера и леса. Красиво. Обжился в бою. На днях вынес своего первого раненого. Желаю всего лучшего. Пишите. Целую.

Женя А.

Воинское.
Москва. Центр.

Проезд Владимирова
дом 6 кв 2 ком 1

Амбарцумовой НА

п/п 07188 «Б»
<подпись Е.Амб.>

***

26 июля 44 г. Вечер накануне боя.

Привет тебе, Танечка!

Только что вернулся с передовой, где дежурил трое суток. Сегодня получил удостоверение на медаль «За Отвагу», которую мне вручил командир полка 21 июля 44 г. Позавчера получил от тебя 2 письма от 10 и 14 июля. Сегодня письма от Н.С. [крестный, Николай Семенович Сахаров] и от Лиды за 19 июля 44. Письмо НС любящее и торжественное. Он надеется, что все хорошее, «так богато данное мне» разовьется и окрепнет в суровых фронтовых условиях и, что я сумею беспристрастно оценить все новое, переживаемое мною. Лида пишет, что Глеб героически первым вошел в деревню, о чем он и сам писал, что в трудную минуту они получили деньги и ей продлили отпуск.
Твои «маленькие» дела все мне милы и напоминают мне нашу общую жизнь. Не советую увлекаться войной. Это наш долг и я его выполняю как могу. Медаль получил, представлен ко второй. Попривык, насколько можно привыкнуть к бомбам, разрывам, грохоту, стонам. Освоился с походной жизнью, в ней верно есть своя прелесть. Но много говорить не буду, чтобы ты меня не встретила восторженностью в этой области. Конечно, в этих трудных условиях проявляются и высокие чувства — смелость, самопожертвование, выручка товарища, дружба. Но это явления сопровождающие основное! Чтоб отрезвиться прочти-ка ты Барбюса «В огне», только прочти, она есть в библиотеке, но не звони о ней. Чем заниматься обидной для меня, сидящего в блиндажике под песком и дождем, восторженностью, лучше подумай, для чего все это, какой вывод мы должны для будущего сделать. Об этом я размышляю, читаю свою вторую часть Синей книги и вместе готов бежать по приказу вперед под разрывы и смерть, чтобы помочь товарищам в их страданиях. Сочувствие и ласка — это так нужно посреди боя. Целые выполняют задачу, пострадавшие остаются — их ждет трудный многоступенчатый путь до госпиталя. И я первая, иногда определяющая, ступенька.

В переживаниях Пьера в последних частях романа «В. и мир» много верного и для меня. С интересом прочел их, как всегда разрезав Толстого на приемлемое и отрицаемое. Последнего в этом романе меньше, чем в последующих. Ответил Глебу длинным письмом на его эпически-лирические строки. Трудно сейчас тебе писать обо всем, обо всей картине. Слишком это еще больно. Должно пройти время, я должен оторваться от всего, тогда уж мы вместе разберем каждый шаг пройденные с боями 300 км, начиная с форсирования Свири. И не к чему сейчас в том копаться, что я храню в своей памяти, в сердце и уме. Сейчас нужно мне быть на высоте, чтобы быть готовым с достоинством (как подобает х[ристиани]ну), если понадобиться отдать свою жизнь, выполняя свой долг. Не время суетиться. Много со мной спорят, более смеются. Я же со своим не лезу, но когда спрашивают, говорю прямо, не сообразуясь с веком сим. Прошло время быть в тени, сейчас каждый должен показать свое кредо, чем он дышит. Если же останусь жив, то в будущем вспомню не раз эти дни. Люблю тебя, своих родных может быть более прежнего. Переживаю ваши тяготы, но звучат они как-то приглушенно, в стороне от меня.

Я, вроде раненого А. Болконского (В. и м.), смотрю в иное. Будущего пока нет придется ли вернуться к жизни земли. Я готов к тому, стремлюсь, но между мной и вами стена. Пока она стоит, я не ваш. Как-то иначе я переживаю чем твои милые наивные песенки, за которые благодарю — прочел с удовольствием… <здесь письмо обрывается>

***

25 июля 45. Поезд. Близь Смоленска.

Привет, дорогая.

Итак еще одна страница моей жизни перевернулась. Я, как ты в прошлом году, удаляюсь из Москвы и неведомо когда вернусь в нее.

Очень сожалею, что ты редко пишешь маме. За все время, пока я был у них, не было от тебя весточек. И не ведаю как ты живешь, как у тебя экзамены, какие горизонты открываются и какие все еще прикрыты туманной дымкой неизвестности.

Хочу видеть тебя надеюсь, что сумеешь приехать во время отпуска ко мне. О будущем не заботься свыше меры. Если к осени не освобожусь или ты не освободишься, то значит приеду к тебе в Канаш и заживем дружно.

Сроки же от нас скрыты. И это к пользе. Чтобы мы полнее жили, а не забегали вперед. В каждом моменте жизни есть свое прекрасное. И в ожидании нашей встречи в нетерпении и в борьбе есть своя прелесть. Слишком торопясь мы пропустим многое. Милая моя: «терпением спасайте души ваши». Каким чудесным будет день возвращения. Никакие облака времен разлуки не заслонят от нас солнца радости.

Последние минуты в каждом пути, в любой борьбе самые тяжелые, самые значительные. И наша общая бдительность необходима.

Пиши чаще. Беседуя в письмах, мы чаще вспоминаем друг друга. И твой любимый мною; такой родной и знакомый, образ навевает мне что-то светлое, укрепляет и дает надежду на будущее.

Бумага кончается.

Ну пиши. Целую крепко. Твой муж Женя А.

***

18-09-45 г. Вечер.

Здравствуй, Танечка!

Как ты доехала? Не скажу, чтобы весело было возвращаться одному домой. Особенно потому, что будущее скрыто за далью непогоды. Все эти дни буду завален работой. Но это ничего. Надо же нести свой крест. Будущая жизнь еще у нас будет. И хорошая, и дружная, если мы сознательно проследим за причинами, создающими семейный мир. Благодарен тебе за приезд. Хотя ты несколько больше почувствовала мою жизнь, чем я твою, ибо ты была вне окружающего тебя уклада жизни. У меня же ты видела все. И атмосферу ругани, разврата и пьянства. Так все время кругом меня. Посреди растет скепсис ко всему земному и признание высшего и высокого, вопреки падающей земной своей сущности. Когда будет окружать меня порядочная жизнь, то более оценю и земное. Любя красивое, вкусное, комфортабельное, культурное – довольствуюсь примитивом во всем. Над этим люблю тебя и помню, желаю бодрости.

Крепко целую. Пиши. Женя А.
(Почтовая карточка).

***

16 декабря 45 г. Соломенная сторожка. Воскресенье.

Добрый вечер, Танюшка моя!

О, моя милая! Сколько бурь над нами. Но среди всех их – ты передо мной. Сколько различных жребиев я вижу в жизни и книгах. Но вспоминая нашу жизнь и любовь – не вижу у кого она была бы лучше. Говорят иногда «он не сумел дать ей счастье». Дорогая, я верю, что о прошлом ты не скажешь так. Сейчас много кругом девушек и «невест», но более по сердцу себе не вижу. И скажу, что счастье у меня с тобой было, и посреди горя и несчастий.

Ты знаешь, перед началом большого дела необходимо посидеть в покое и помолчать. Так вот ты сидишь и молчишь. Но впереди перед тобой дорога, и новая жизнь. И в этой жизни у тебя есть муж и друг. Первый друг. Милая! Я обладаю недостатками и слабостями, но я тебя люблю и ты моя милая. И это (не такое уж частое явление) сделает тебя счастливой. Что такое еще иметь трудности с квартирой, приездом и устройством? Если у нас есть любовь и вера друг в друга и в Него? Все легко. Нет такой страницы в книге, которой нет конца. Будет и конец разлуке. Радуйся, дорогая, тому, кого ты растишь питаешь в себе. Помнишь, какие глазки были у Наташи? Когда я увижу снова свои, наши глазки, такие дорогие и нежные, тогда только смягчится внутренняя скорбь об ушедшей дочке и вообще сердце совсем растопит лед войны. Мне еще нужно посмотреть и в твои глаза; в самую их глубину. Мои милые! Сколько им приходиться одним горевать! Много мне нужно ласкать их и своим вниманием и заботами отогреть от холода одиночества. Заботы о нем, о будущем младенце, не будет большей радости.

(….)
Просмотрено Военной цензурой

16045.

Письма и фотографии любезно предоставлены из семейного архива для публикации
дочерью о.Евгения Амбарцумова, Марией Евгеньевной Ильяшенко (Амбарцумовой).

Материал для публикации подготовила внучка о.Евгения: Екатерина Ильяшенко.

www.world-war.ru