Наступление на столицу Восточной Пруссии Кенигсберг

Читайте также:
В ожидании войны
О службе курсанта военно-инженерного училища
В 43 армии 1-го Прибалтийского фронта

В ходе наступления в октябре 1944 года была освобождена большая часть Литвы, за исключением самого Мемеля, и осуществлен выход к государственной границе СССР с Германией в районе города Тильзит (ныне Советск) в Восточной Пруссии. Одновременно с этим в декабре-январе был освобожден Мемель и наши войска , перейдя советско-германскую границу, овладели городом Тильзит. Немцы, отходя на запад, подожгли большую часть Тильзита. Там, где это имело смысл, наши войска предприняли тушение пожаров. Тильзит фактически был ключевой позицией на пути к столице Восточной Пруссии Кенигсбергу.

В дни нашего пребывания в Тильзите стояла мерзкая полуосенняя-полузимняя погода с большой влажностью. Первый раз за последние 4-5 лет у меня до 39 градусов поднялась температура. К счастью, в этот момент взвод не выполнял конкретного задания, иначе пришлось бы утверждать мою замену. Я предупредил помкомвзвода Голубева, утеплился, «принял вовнутрь» и лег спать; утром проснулся с ощущением нормального состояния. Многие фронтовики отмечали, что на фронте переносили отклонения в самочувствии лучше, чем в мирное время, что говорит о способности организма к самомобилизации в экстремальных условиях.

Наступление на цитадель прусского милитаризма столицу Восточной Пруссии Кенигсберг фактически началось сразу после взятие Тильзита.

В Восточной Пруссии ее воинственность проглядывалась на каждом шагу. Практически каждый дом (а деревянных домов там не было) был оборудован одной или несколькими бойницами, обращенными на восток, а подвалы напичканы оружием. Причем, бойницы вооружались загодя, во время возведения дома.

Что касается Кенигсберга, то он был, с военной точки зрения, мощнейшей укрепленной крепостью, опоясанной несколькими рядами траншей, а непосредственно на подступах к городу большим количеством ДОТов. И, наконец, около десятка фортов, самодостаточных для длительной обороны, окруженных рвами, наполненными водой.

В течение февраля-марта все виды войск, получив свой участок действий при предстоящем штурме, изучали местность, привыкая к обстановке.

Весна 1945 года в Германии была теплой, снег растаял в феврале, и «привыкание» было малоприятным занятием. Батальону было предписано провести разминирование противотанкового минного поля на подступах к форту №6. Наша разведка состояла в том, что, выходя в темное или светлое время суток в пехотные траншеи, мы изучали, стараясь не привлекать внимание противника особенности местности. При этом при разведке в светлое время суток передвижение к траншее и обратно производилось ползком по непролазной грязи. При выходе в траншею в темное время суток я обычно оставлял замыкающим кого-либо из младших командиров. Однажды я поручил эту роль сержанту Лаврику. Собравшись в траншее, мы его не обнаружили. Ночь была тихой, никто не стрелял. Кто-то, однако, слышал одиночный хлопок. Позже оказалось, что Лаврик совершил самострел, и, отстав от взвода, обратился с ранением в медсанбат, где и был уличен в самостреле. О дальнейшей его судьбе я ничего не знаю. А смысл совершенного Лавриком был очевиден: в ходе предстоящего штурма более трагичный исход был вполне вероятен.

Взводу в ночь перед штурмом было поручено разминирование противотанкового минного поля с целью проделать три прохода для тяжелой техники.

Вечером 5 апреля взвод по известному уже маршруту добрался до траншей, перед которыми предстояло работать. Каждому отделению было поручено создать один проход. В условленное время выбираемся из траншеи, стоит тишина, изредка со стороны немцев запускаются сигнальные ракеты; на время их действия какое-либо движение прекращается: противник не должен догадаться, что ведутся работы. Все команды подаются шепотом. Убедившись в том, что работы закончены, собираю взвод в пехотной траншее, проверяю наличие личного состава. Нет одного из командиров отделений сержанта Седько. Возникает тревожное предположение: а вдруг он захвачен немцами и в данную минуту рассказывает о том, что мы здесь делаем в ночь перед штурмом форта. Конечно, немцы, исходя из общей обстановки, понимали, что штурм предстоит, и получить от сержанта какие-либо сведения стратегического характера не рассчитывали. Однако, в том, что касается сведений о штурме конкретного форта, то они могли быть получены.

Потратив еще полчаса на безрезультатные поиски, докладываю о случившемся командиру роты, тот комбату. Последний приглашает меня для доклада командиру бригады. Смысл внушения короток: «если в течение получаса не найдешь сержанта, пойдешь под суд военного трибунала». Понимаю, что минимум – это штрафбат, а максимум – даже думать не хочется…

К счастью, вопрос разрешился без моих дополнительных усилий: минут через двадцать сержант появился. Объяснил случившееся тем, что при возвращении в траншею потерял ориентировку, пополз вдоль окопов, а когда сообразил, оказался в расположении другой пехотной части. Инцидент был исчерпан, но первые седые волосы у меня появились именно в это время в связи с этим событием.

Городом Кенигсберг наши войска овладели 9 апреля, открыв путь к Балтийскому морю. 43-я армия к этому времени вошла в состав 3-го Белорусского фронта. Развивая наступательные операции, войска 43-ей армии в середине апреля 1945 года вышли к Балтийскому морю. Продвигаясь на запад, мы удалялись от дома, и, тем не менее, на Балтике почувствовали себя ближе к Родине: все-таки Балтийское море ассоциировалось с Ленинградом.

Лейтенант В.Чубров (сидит в центре) с фронтовыми товарищами, 1945 г.

Практически без боев мы продвигались на запад в направлении Данцига (ныне Гданьск). Здесь же у основания «польского коридора», посредством которого тогдашняя Польша осуществляла выход к морю, располагался г. Гдыня. Как известно в соответствии с послевоенными соглашениями великих держав, польский коридор был существенно расширен за счет германских территорий. Польша получила выход к морю на протяжении (350-400) километров. Большая часть немецких войск с побережья была эвакуирована морским путем вглубь Германии. За Данцигом сопротивление немецких войск усилилось, но не настолько, чтобы приостановить наше продвижение. В начале мая 1945 года батальон остановился у основания косы Путцигер-Нерунг, для выполнения задания, содержание которого не сразу стало ясно. На косе длиной 20-25 километров было сосредоточено несколько десятков тысяч немецких солдат и офицеров, ожидавших эвакуации, а также значительное число русского гражданского населения, угнанного из России.

30 апреля 1945 года был взят Берлин, все дышало Победой, и, честно говоря, сосредоточиться на выполнении нового задания было нелегко. А суть его состояла в том, что армии было поручено уничтожить немецкие войска, засевшие на косе, не дожидаясь их эвакуации. Было известно, что коса шириной 200-400 метров, в том числе передний край, была перекрыта большим количеством минных полей. С целью снизить возможные потери техники и живой силы, батальону было приказано провести разминирование косы в ночь с 8-го на 9-е мая. Положение серьезно осложнялось тем, что немцы впервые применили т.н. металлостеклянные мины, способы разминирования которых были нам неизвестны. Лишь во второй половине дня 8 мая штаб инженерных войск прислал в батальон соответствующие инструкции с рекомендациями по разминированию.

Поздно вечером 8 мая приказ о выполнении задания был отменен в связи с всеобщей капитуляцией немецких войск. А это означало, что кровопролитная война, продолжавшаяся 1418 дней, завершилась нашей Победой. Охватили противоречивые чувства: это было и ожидаемо и неожиданно. В нашем конкретном случае 1419 день мог оказаться для многих последним.

На следующее утро 9 мая состоялась церемония капитуляции немецких войск на нашем участке. Немецкие войска, построенные в колонны (офицеры при холодном оружии), выходили с косы, проходя мимо и приветствуя немецкого генерала, стоявшего вместе с принимающим капитуляцию нашим генералом. На площади небольшого городка Путц. Наиболее «находчивые» из наших солдат, пристраиваясь к концу ротных колонн, выпрашивали часы, как правило, швейцарского производства у немецких солдат, и не безуспешно. Некоторые набрали до десятка штук. По большому счету, это – мародерство, но в такой день командиры смотрели на это сквозь пальцы. Каюсь, но и я не удержался от «подарков» в виде часов от некоторых солдат.

Продолжение следует.

Прислала для публикации дочь автора Алла Казакова.