День приёма в пионеры

В школе принимали в пионеры обычно в третьем классе. Мои друзья — Юрка Поспелов и Волька Юрисов – уже были пионерами. Меня тоже должны скоро принять.

Было известно, что принимать в пионеры будут в сентябре, но приём откладывали. Родители сдали деньги на галстук. И мы ожидали этот день каждую неделю. Наконец, и что надо нарядно приодеться и придти в школу для вступления в пионеры. В душе мы, третьеклассники, очень радовались.

И вот, наконец, наступил день приёма в пионеры. Нас собрали в актовом зале. Присутствовали также старшеклассники, которых приняли в пионеры в предыдущие годы. Настроение у всех было приподнятое. Третьеклассники стояли в две шеренги. Учительница Варвара Александровна волновалась. Она, видимо, боялась того, что некоторые ученики не будут вступать в пионеры из-за того, что немцы наступали на Москву. Но у нас в классе не было таких ребят, которые отказались, все хотели быть пионерами.

На торжестве приема в пионеры присутствовал директор школы. Вместе с учениками старших классов в зале находились их учителя. Перед строем нашего класса стояла Варвара Александровна и старший пионервожатый школы.

Директор школы обратился к нам, третьеклассникам, и сказал, что у нас сегодня знаменательный день. Он должен нам запомниться потому, что на Москву наступает враг – фашистские войска, а нас принимают в пионеры. Это очень ответственный шаг в нашей жизни.

После этого директор дал указание старшему пионервожатому приступить к приему в пионеры. Старший пионервожатый раздел нам галстуки, показал, как их завязывать. Затем директор поздравил нас с приемом в пионеры, указал, что мы должны быть достойны звания пионера, с честью носить красный галстук. Старшеклассники аплодисментами поздравили нас со вступлением в пионеры. На занятии мы разошлись с повязанными на шее галстуками. Помню, день был очень солнечный, будто солнце тоже радовалось тому, что нас приняли в пионеры. Я и девочка-соседка шли домой очень радостные. Галстуки развивались на ветру. Мы были очень нарядные — в белых рубашках, выглаженных брюках и юбочке.

При подходе к станции, недалеко от дома, нам попался навстречу пожилой человек. Он остановил нас и ворчливо спросил: «Чему вы радуетесь?» Мы ему ответили, что у нас сегодня торжественное событие — мы стали пионерами, поэтому и радуемся. Старичок на это сказал, что скоро в Никольское войдут немецкие войска, и они нас, пионеров, повесят на первой же берёзе. И он стал поучать: «Снимите галстуки, не ходите в них, не хвастайтесь, что вы пионеры, если хотите остаться в живых!» На слова старика я и девочка ответили, что немцы никогда не будут в Никольском, Красная Армия сильна и не допустит их сюда.

Вечером, когда домой приехал папа, я ему рассказал о произошедшей встрече со стариком. Наш разговор слышала и мама. Папа сказал, что я был прав, потому что немцы, действительно, никогда не захватят Никольское и Москву, старик многого не понимает. Мама же сказала, что надо быть осторожным и не хвастаться своим красным галстуком.

На следующий день я пошёл на занятия в школу с галстуком, который повязал на рубашку так, чтобы он выглядывал из-под пиджака. В школе я встретил Юрку Поспелова и Вольку Юрисова, рассказал им о разговоре со стариком и с папой.

Юрка и Волька были без галстуков. Без красного галстука была и моя сестра Юля. А наш весь третий класс пришёл в школу в галстуках. Наверное, потому, что нас приняли в пионеры только вчера. После школы я пошёл к Юрке и Вольке и сказал им, что нам надо ходить в школу в галстуках, чтобы все видели, что мы пионеры и ничего не боимся. Так мы и ходили всё время в красных галстуках показывая, что мы — пионеры.

Когда мы приходили в школу, то все дети делились новостями. И вот в одной группе детей, собравшихся вместе, один рассказывал, что в Кучинском колхозе не успели убрать капусту. Всё поле осталось неубранным, туда можно ехать с санками и мешками, взяв с собой маленькие топорики. А почему топорики? Да потому, что кочаны капусты резать нельзя, не хватит сил, лучше взять топор и рубить. Каждый может набрать этой капусты и положить дома на зиму. А зимой питаться этой капустой до самой весны, пока появятся лебеда и крапива.

Однажды, после школы, придя домой, я не пошёл в Москву как обычно. У меня день был свободный, и я решил идти на капустное поле. Взял с собой санки, на санки три мешка с веревочками для завязки и маленький топорик. Идти было далеко. Надо было пройти на кладбище, всю Салтыковку и только затем начиналось Кучинское поле.

Когда идешь, то думаешь обо всем понемногу: и о том, какие завтра у тебя уроки в школе, когда и как их делать, что надо сделать раньше, как у нас с дровами и сеном. Так, раздумывая обо всём, я пришёл на поле и увидел, что на нём было много людей, которые рубили топорами капусту, складывали её в мешки и увозили. Я пристроился к одной группе людей и начал рубить капусту вместе с ними. Нарубил целых три мешка, килограмм сто двадцать. Всё погрузил на санки, связал, завязал, как следует, чтобы у меня не упали эти мешки в дороге, но не мог сдвинуться с места. Люди помогли мне. Говорили: «Много ты, сынок, набрал». Но что делать? Вываливать капусту мне не хотелось, было жалко.

И вот я двинулся с места и повёз. По снегу везти легче. Но в Салтыковке опять стало тяжело. Однако капусту я не бросил и довёз до дома. Буквально весь мокрый, в поту, потому что везти было тяжело, очень тяжело, просто до слёз. Я только сейчас понял, как бывает тяжело везти физически, до слёз. И потому, что тяжело, а мне надо везти, вот надо везти, — и всё тут. И так я дошёл до Никольского. А вот и наш дом, калитка. Еле-еле открыл калитку и с трудом преодолел последние метры до дома.

Сестра Юля была дома. Я постучал в окно и попросил её помочь мне. Капусту мы выгрузили на террасу до приезда мамы. Мамы дома не было, она уехала на «менку». Дома мы, дети, были одни. Вечером рассуждали: что делать с этой капустой? Я, конечно же, сказал Юле, что нужно ждать маму и предложил: может быть, мне еще раз съездить на поле за капустой? Пока я приеду, то там еще кое-что останется. Юля сказала, что послезавтра приедет мама, и ей всё нужно будет показать.

И вот, наконец, приехала мама. Как всегда, она привезла мешок, в котором была свежая капуста. Я тогда повел её на террасу и показал: «Мама, смотри, что я привёз. Ты ездила далеко за капустой, а я здесь набрал. Смотри, сколько!» Мама ответила: «Зачем ты мучился, Женечка? Мне тебя так жалко. Бери свою капусту, и пойдём со мной. Повезем её в одно место». Я подумал: куда это она её повезет? Но она пошла вдоль забора но тропинке и говорит: «Выбрасывай здесь её! Прямо в снег». Я говорю: «Мама, как можно! Я же столько мучился, вёз её!» Она отвечает: «А куда же нам её девать? Ты же видишь: я привезла свежую капусту. Нам еще хватит её на некоторое время. А эту капусту некуда приспособить. Она уже вся мороженая, для соления не годится. Что-либо готовить из неё — щи или борщ — нельзя, кушать — тоже нельзя. Так что выбрасывай, Женечка, как бы тебе ни было жалко». Я, конечно, выбросил эти три мешка в снег, и вскоре про них забыл.

Прошло несколько месяцев. И вот, как-то в конце февраля, мама меня подзывает и спрашивает: «Женечка, не можешь мне показать — куда ты дел капусту? Куда мы ее с тобой выбросили?» И я повёл маму к тому месту, где мы когда-то капусту выбросили. Место я запомнил потому, что там, в заборе была одна дощечка выбита.

Зима была снежная, снега выпало много. Я взял с собой лопату. И сам тогда испугался, думая, что капуста куда-то исчезла. Но вот моя лопата всё же достала до самого верхнего вилка. Капусту я тогда быстренько раскопал, взял один вилок, показал маме и сказал: «Мама, смотри, вот она капуста-то». Мама меня обняла, расцеловала и говорит: «Женечка, какой ты у меня умница! Ты настоящий хозяин, такой же, как папа, и ведешь себя так же. Папа был у нас добытчик и ты тоже. Сейчас нам этой капусты хватит до самой весны, и мы доживём до крапивы!»

А что такое крапива и лебеда? Дело в том, что с ранней весны мы из крапивы и лебеды варили очень хорошие супы, и если мама сказала, что нам хватит до крапивы и лебеды, значит, нам легче будет жить до самой весны или даже до лета.

Тогда мы капусту перевезли на террасу и питались ею до лета, когда уже появились лебеда и крапива.