"Дадим сто тысяч лётчиков стране"

Родился 14.01.1919 г. в Ставропольском крае. Лётчик 593 БАП, Дальний Восток, 1942г. — старший лётчик того же полка, 1943г. — командир звена, 1944г. — лётчик-штурмовик того же полка, октябрь 1944г. — командир звена 539 ШАП, 1945г. зам. командира авиаэскадрильи.

У меня три брата и сестра, все живы и по сей день, кроме родителей, отец и мать вскоре после войны трагически погибли. В школу пошёл в 1928 году, в 1935 году закончил семилетку и уехал в Новороссийск, поступил в силикатный техникум на механическое отделение, где окончил два курса.

В 1937 году был лозунг «Дадим сто тысяч лётчиков стране». К нам в Новороссийск прибыли один лётчик от ВВС, другой от гражданского воздушного флота. Я со своим товарищем Козыренко Иваном (Козыренко Иван Васильевич, после окончания училища, был инструктором на протяжении всей войны, в боевых действиях участия не принимал) решил пойти в гражданский воздушный флот, в Батайскую лётную школу, самая крупная лётная школа в Советском Союзе. В 1939 году я её почти закончил, но события на Халхин-Гол оставили свой отпечаток, в связи с чем Читинская лётная истребительная школа была переведена в нашу. Батайскую школу закрыли в мгновение, в одну ночь, а 880 курсантов в числе со мной, которым оставалось 3-4 месяца, отправили в Сталинградскую бомбардировочную, остальные остались в истребительной. Мы с другом расстались. После Сталинградской окончил Оренбургскую лётную школу на СБ на лыжах, так как предстояло ехать на Дальний Восток, а там снега, зимой надо было уметь садиться на лыжах. Освоив это дело в конце мая 1941 года, я убыл на Дальний Восток в числе 45 молодых лётчиков, в 9-ю Воздушную Армию в Хабаровск, далее в Комсомольск-на-Амуре и Тайсин. Там стоял авиационный корпус, три дивизии, бомбардировочная, штурмовая и истребительная. Здесь я пробыл несколько дней, и был направлен в Приморье в 539 БАП, с которым была связана почти вся моя жизнь.

Как Вы узнали о том, что началась война?

Во-первых, мы знали, что война будет. Вот что сейчас пишут, внезапно, всё это глупости, все знали, весь советский народ знал, тем более в Армии. Все знали, не сегодня, так завтра, не завтра, так послезавтра, война будет, и все к этому готовились. О начале войны мы узнали в поезде по пути на Дальний Восток, начали возмущаться, как это так, немец перешёл наши границы на западе, а нас везут на восток, даже сошли с поезда на одной из станций. Но нас собрали и осторожно объяснили, что в любой момент может начаться война на востоке с японцами, союзниками фашистской Германии.

В начале декабря 1941 года, когда Москва переживала самые трудные дни, немцы были в 13 км. Я в числе небольшой группы из 12 человек (4 инструктора и 8 перспективных лётчиков закончивших СБ) совершили 5-6 вылетов под Москвой. Точно уже не помню, потому что учёта никакого не вели, никому это не нужно было тогда. Мы работали с 2000 метров, самолёты нам немного переоборудовали, подвешивали по 10 фугасных 100кг бомб.

Помните ли свой первый боевой вылет под Москвой на СБ?

Он у меня как-то не очень сложился. Летали эскадрильей, нам давали задание, расчёт штурманы получали и прокладывали маршрут, причём старшие начальники проверяли. После взлёта поднимались на высоту 2000 метров, чтоб не зацепить аэростаты, которые висели над Москвой. При подходе (пролетаешь 1ч 43мин, уже должен быть 20-30 км за линией фронта), независимо, видишь ты цель или нет, по расчёту времени, сбрасывали 5 бомб, потом развернулись и ещё 5 бомб, и всё. Били не по самой окраине Москвы, а с гарантией дальше, чтоб по своим войскам не врезать, а то кого-нибудь зацепишь, 10 бомб по 100кг это груз порядочный, 120 бомб за один вылет возили. Слетали. Куда мы летали? Потом наземные войска, разведчики, докладывали, как и где рвались бомбы. Мы рассчитывали, что наши бомбы кому-нибудь, да что-нибудь сделают там. На этих вылетах, самолётов противника в воздухе встречать не приходилось.

Как Вы охарактеризуете самолёт СБ?

Совершенно не имел никакой брони, один дюраль, легко пробивается пулей. Бомбардировочное вооружение хорошее, а стрелковое слабое, два пулемёта ШКАС 7,62 калибра. Что стрелок может этими двумя пулемётами сделать? Ничего. СБ-2 долго был на вооружении, до 1944 года, но потом их начали потихонечку снимать. Самолёт СБ не был оборудован радио, была только морзянка, стрелок-радист принимал эту морзянку далее писал записочку, и клал в трубку (по всему фюзеляжу шла трубка примерно 2 см в диаметре, от стрелка-радиста к лётчику и штурману), после чего насос под давлением гнал к лётчику. Я как лётчик, вижу, загорелась красная лампочка, открываю шторку, высовывается эта бумажка, беру и сразу закрываю шторку, чтобы воздух не выходил, и читаю, что там написано. Стрелком-радистом в моём экипаже был Панышев (стрелок-радист 1-го класса, погиб в авиакатастрофе на Дальнем Востоке).

Был ли курс подготовки на Ил-2, сколько он длился?

В мае 1943 года, полк сняли с самолёта СБ, в один день самолёты сдали, и к нам пригнали 42 Ил-2, наши самолёты забрали. Курс подготовки на Ил-2 проходил несколько часов. Не было никакого курса, ничего не было. Садись в кабину, осмотрись хорошенько, и будь здоров, в воздух. Вот такой курс подготовки был. Примерно с сентября месяца мы прибыли в состав 1-ой Воздушной Армии, где-то возле Рудни. В конце 1943 года наш полк участвовал в лётно — тактических учениях и показал результаты вполне удовлетворительные. Самолёты были уже двухместные с кабиной стрелка. Стрелков не прислали, а ставили мы своих стрелков-радистов, а потом, в течение какого-то времени, но до конца 1943 года, нам из каких — то школ присылали стрелков, обучали 6 месяцев и распределяли. А наших стрелков-радистов забрали, так как у них была высокая степень подготовки, азбуку Морзе надо было знать. На Ил-2 только стрелок нужен был, и они были более подготовлены как стрелки.

Были ли наставления по боевому применению Ил-2?

Я лично и мои собратья по оружию ни одной инструкции по Ил-2 никогда в глаза не видели. Вот когда летали на По-2 и Р-5 вначале, то там что-то было. А в смысле лётной подготовки, инструктор даёт определённое количество вывозных полётов в зону техники пилотирования, когда он сочтёт нужным, что этого лётчика можно выпускать в воздух самостоятельно. Он передаёт этого курсанта командиру звена, потом командиру отряда, и вот когда уже командир отряда проверил, тогда даётся заключение «Может летать». И вот с этого момента курсант становится не лётчиком, но начинает летать.

Запомнился ли Вам первый боевой вылет на Ил-2?

Я начал военные действия прямо за Витебском. Вот как Витебск освободили, дальше я начал боевые вылеты делать. Генерал Армии Хрюкин прилетел на наш аэродром, когда мы готовились к первому вылету. В это время на посадку заходили три Ил-2, вернувшиеся с боевого вылета, разбитые до ужаса. Первый штурмовик сел, закончил пробег и никуда не мог сдвинуться с места, оказалось, лётчик мёртвый, уже на пробеге умер. Нам Хрюкин сказал: «Видели? Учитесь воевать. Война жестокая и надо очень умно воевать. Мы вам покажем, а сегодня ваш полк полетит, вас никого не собьют». Мы полетели, шли примерно на высоте 1000 метров, ниже нам не разрешили, и сразу за линией фронта сбросили бомбы, где попало. Действительно, все вернулись, ни одного выстрела не видели. Вот это первый вылет был. Мы рады были, что слетали и прилетели. Уже на пятом вылете я стал смотреть, куда и что. После того, как меня сбили, я решил: «Всё. Надо воевать умело». Хрюкин выполнил своё обещание. Дня через три приказал всему лётному составу быть на аэродроме, прилетит эскадрилья фронтовиков, и покажет, как надо воевать. В центре нашего аэродрома поставили какую-то разбитую машину, прилетело двенадцать штурмовиков, стали в круг и сделали три захода, но не стреляли, только показали манёвр и улетели.

Хрюкин сказал: «Вот как надо воевать! Вот чего добивайтесь. Я вам скажу, я же лётчик. Первый пикировал на эту машину (цель), а второй заходил, смотрел, где зенитная батарея, откуда стреляют, его задача была подавить эту батарею. Третий самолёт по машине, четвёртый опять по зенитке».

Вот когда нам это показали, тогда мы стали немножечко уже соображать.

Как вводилось пополнение?

В нашем полку в основном я этим занимался. Приходит 10 лётчиков из учебно-тренировочного полка. В лётной школе их учили взлетать садиться, в учебно-тренировочном полку, опять же взлетать и садиться, пару вылетов в зону на отработку боевого применения, и на фронт. Больше они ничего не умели, не знали.

Вот война, она какая была. На юге идут бои, а на севере боёв нет, здесь идёт подготовка, готовимся мы, готовятся немцы. Сплошного ежедневного боя от Балтики до Чёрного моря не было. Когда мы воюем, нам некогда заниматься молодым пополнением, воюем до того, что остаётся в эскадрилье пять боевых лётчиков. Или эти условия заставляют нас заняться прибывшими, или перерыв на нашем участке фронта. В начале я провожу предварительную подготовку, потом беру в полёт на 40 минут одного лётчика. Выбираю место на нашей территории подальше от передовой, чтобы домик какой стоял, дерево спиленное, наподобие ствола пушки, он этого не знает. Взлетели, набрали какую — то высоту, я ему говорю:

— Спереди справа, что ты видишь?

— Дом.

— Это не дом, а ДОТ немецкий, сейчас ты его будешь атаковать (обозначать пикированием). Разворачивайся.

— В какую сторону?

— Это уже не моё дело, в правую не советую.

— Ясно.

Развернулся, заходит.

— Потерял?

— Нет, вижу.

— Заходи, заходи. А-а посмотри, что внизу!? Пушка, вон сейчас стрелять будет!

Он сразу, туда, сюда, и ту, и эту цель потерял. Второй, третий заходы делаем, тогда уже спокойно. Вот теперь увидел.

Со следующим лечу, за день с 3-4 человеками. Во-первых, я уже познакомился с ними, одни более ретивые, другие менее, выбираю какие самые — самые, и работаю с ними. А остальных готовлю потихоньку. Ну, а как только начинается у нас война, я уже беру обязательно лётчика из этих прибывших, ставлю его справа. Если летим четвёркой, то командира звена или заместителя ставлю третьим, и ему тоже молодого лётчика, а сзади ещё пару лётчиков можно, боевых. Вот и летим, они выполняют только то, что я выполняю. Стоит 2-3 полёта сделать, они уже о-о-о.. уже лётчики, 10 боевых вылетов сделают — это уже медаль «За боевые заслуги», вот когда медаль получил, он уже лётчик, чуть не Герой Советского Союза. Вот так вот. Но я понимаю, сам был таким. Проблема сложная была, ввод молодых лётчиков в строй, это очень трудная кропотливая работа.

С какого вылета лётчик начинает видеть землю?

С 6-8 вылета уже начинает различать многое на земле, а потом это уже само собой как-то делается.

Часто ли Вас сбивали?

Меня сбивали три раза, и три раза я садился. Первый раз на шестом вылете, на высоте 1200 метров. Если бы меня на малой высоте подбили, я бы погиб, но и так пришлось садиться на лес. Самолёт рубил еловый строевой лес, и где-то на высоте 7-8 метров остановился и завис. Пехотинцы нам подали верёвку, по которой мы спустились, а потом специальная эвакуационная бригада снимала самолёт, спиливали понемногу деревья, пока он не опустился на землю, на колёса. После прорубили просеку к ближайшей лесной дороге и погрузили Ил-2 в ЗИС. Я, как командир самолёта, получил справку о том, в каких условиях садился самолёт, о повреждениях. После нас со стрелком доставили в ремонтные мастерские, где, сдав самолёт, получил ещё одну справку, о сдаче самолёта, после чего отправился в полк.

Второй раз меня сбили на шестнадцатом вылете. Я садился на трехсотметровой нейтральной полосе. Мы со стрелком вылезли и в воронку, перестрелка между нашими и немцами была очень большая, бой вели до самой темноты. Ночью наши солдаты нас вытащили. Когда третий раз меня подбили на 26 вылете, в самолёт попал осколок какого-то снаряда, и через патрубок, рикошетировал и пробил столитровый маслобак, который находится перед лётчиком за приборной доской. Масло всегда кипит, циркуляция из мотора в бак и обратно. Я когда садился в самолёт, никогда не брал с собой очки, но они всё время были у механика. Тревога. Я прибегаю, сажусь в самолёт, а механик мне на шлемофон очки, я ему говорю: «Перестань», а он: «Командир, не положено, положено с очками летать». И когда это случилось в полёте, масло кипящее как пошло на меня, я очки надвинул, и глаза закрыл. Производил посадку в поле на колёса, масло по очкам течёт, как мотор выключил, давление упало, масло перестало бить. У меня вся открытая часть лица была обварена этим кипящим маслом. Не кипятком, а маслом, тут особенность большая, и только через полтора года начало проходить, теперь вот никаких следов нет, а тогда, ошмётками всё снималось, какое-то время я не мог выполнять полёты. Вот если бы в том вылете очков не было, глаза бы потерял.

Кто чаще погибал стрелок или лётчик?

Обычно если лётчик погибал, то и стрелок погибал. Такой статистики не вели. У меня один стрелок, Шадрин Вася, со мной сделал 56 вылетов. Трижды нас сбивали, мы трижды с ним возвращались домой. А 25 вылетов со мной сделал врач полка, он писал книгу «Психология лётчика» и получил разрешение на полёты. Но перед этим мы его научили стрелять (врач Борис Сергеевич Альдакринский был награждён орденом Красного знамени).

Наиболее запомнившийся боевой вылет?

8 мая 1945г. я сделал четыре вылета. Первый вылет полком летали. Между Пиллау и Данцигом, на берегу два городка Брауншвейх и Хайлигенбаль, в районе этих городков скопилось огромное количество немецкой техники, и наши войска не могли пробиться в Данциг, чтобы полностью окружить. В тот день была сумасшедшая жара, 25-30 градусов, а на Ил-2 ещё вдобавок, 12 патрубков с одной, и с другой стороны, и все эти газы на лётчика, в кабине дышать нечем. В книгах пишут, с энтузиазмом летали. Не так немножко было, в зависимости от погоды. На других самолётах, возможно, иначе было, истребители, они работают на высоте, притом у них моторы не такие мощные. На «Иле» всё было раскалено, и лётчики от выхлопных газов, бывало, теряли сознание. Медики пускали в ход нашатырный спирт и отмашку.

Второй вылет несколько лётчиков не смогли сделать, полетело меньше. Третий вылет сделали полком, и всё, легли намертво под крыльями.

Ближе к шести вечера бежит начальник штаба, телеграмма пришла, очередной вызов, просят четыре самолёта, с косы выходит большое количество танков. Командир полка говорит мне: «Формируй сам себе группу, называй лётчиков, кто сможет полететь». Мы вылетели, солнце чуть коснулось горизонта, видимость очень хорошая. Я вышел на высоту примерно 1500 метров, правый пеленг, четыре самолёта, я ведущий. Мне разрешили работать открытым текстом, ввиду того, что солнце сейчас уйдёт и уже никаких истребителей не будет. Все полёты совершались преимущественно в режиме радиомолчания, тех кто говорил, наказывали. Немцы очень быстро фиксировали радарами и могли вызывать истребители. Я говорю: «Цель видите?» — «Видим, видим. Заходим!» И вот мы сделали примерно четыре захода, полыхало очень сильно на фоне вечерних сумерек, черт-те что было, а через два дня получили фронтовую газету, где было написано об уничтожении 64 танков. За этот вылет меня второй раз представляли к званию Героя Советского Союза.

Печатается в сокращении.

Беседа от 02.12.2006 г.
Вопросы составлены на основе книги Артёма Драбкина
«Я дрался на Ил-2″, 2005

Источник:  http://www.pobeda.witebsk.by